— Вам на каких сыграть, на беленьких или на черненьких? – входил я в роль. Эх, беретки разноцветной, негритянской не было. Сейчас самое время было бы одеть её.
Зал уже включился в игру и помогал мне:
— На беленьких.
— Нет, лучше на черненьких.
Я потыкал для вида одним пальцем по клавишам, взял первые два аккорда – и пошло. Пьеса эта была много раз сыграна перед друзьями и я знал, какой кайф можно словить от этой музыки. Я играл её для своих дружбанов, презирая строгие правила исполнения и в конце лихо щёлкал пюпитром, добавляя дополнительную краску к моему исполнению. Но в этот раз, я подумал, что можно больше понаглеть. Сначала хлопнул пюпитром, потом крышкой пианино, оглушительно поставив точку на концерте. Пока я играл, вбивая аккорды, старенький инструмент от моих усилий медленно двигался к краю сцены. Последний звук я извлекал стоя: от стула до клавиатуры уже было не дотянуться. Я вышел на поклон, как учили это делать первоклашек. Кланялся очень старательно, под овации, доставая макушкой пол, растопыривая две руки, отсылая их назад, как крылья птицы. Татьяна Геннадиевна хотела мне что-то сказать. Но из зала долетел звонкий голос какой-то малявки.
— Коля, я хочу играть как ты!
Татьяна Геннадиевна вздохнула и согласилась сфотографироваться со всеми на выпускное фото. Меня заставили расчехлить дуду, и я стоял с ней в центре этого знаменательного события. И ещё три года я помнил, как играть эту пьесу.
Такая работа
Когда Бресту вручали Звезду города-героя, снимать это событие послали
лучшего оператора Брестского телевидения Миракова.
При большом стечении высокопоставленных лиц, закованных в черные официальные костюмы, Мираков появился в линялой красной футболке с обрезанными рукавами, из которых торчали мощные бицепсы, покрытые рыжей шерстью.
Он с тяжёлой камерой, танцующей походкой, занял позицию у знамени,
куда самый достойный член местного правительства должен был приколоть
Звезду героя.
Прозвучали слова о награждении, заиграла волнующая музыка, и этот "лучший" трясущимися руками стал прикалывать Звезду на знамя. Очень волновался. Снимают же.
Стареющий идеолог долго возился с застёжкой и, наконец, значок со звоном
упал на пол. Мираков выключил камеру и кивнул головой:
— Снимаем еще раз. Я смонтирую.
И снова зал в напряжении следит за прикалыванием Звезды.
И снова она падает.
В зале слышно матюгание оператора.
Съёмка начинается ещё раз.
Наконец, звезда пришпилена.
Член ЦК делает шаг в сторону - и снова - БЭНЦ!.
Значок на полу.
Но всё уже снято, и Мираков счастлив, что задание наконец
выполнено. Только растерянный, потный мужик все ещё стоит на сцене и лихорадочно думает, что с ним будет теперь после такого позора.
Оператор хлопает его по плечу и довольно громко, все в зале услышали, говорит:
—Не усирайся, мой мальчик! Не усирайся!
Вовик-супермен
1972 год. Минск.
Вова был красивым хлопцем, рос в полной семье с хорошими родителями, но его
одолевала постоянная скука. Он придумывал для себя приключения, в которых
играл роль супермена.
Лето было особой порой для мозговой активности Вовика. Два раза, он сдавал за
желающих учиться в университете друзей, физику и математику. Дурачил доверчивых
девчонок, которые ходили за ним табунами. По расписанию, он выводил их на прогулку, ч
тобы где-то по дороге в кафе пару раз забежать в телефонную будку и громко, чтобы
подружка слышала, сказать что-то типа: «Агент 85 передаёт наблюдение агенту 83.
Маршрут прежний».
Разведчик. Шпион. Хитрый и умный… Он показывал мамины пилюли для печени и говорил,
что это капсулы яда для врага и для себя, — если его неожиданно раскроют.
Однажды в конце лета Вовик соорудил землянку за городом по ходу электрички для
встреч со своими поклонницами. Все они были дисциплинированы и приходили только в назначенное Вовиком время. Ни разу не спалился. Скоро ему землянка надоела, хотя он там существовал как падишах в гареме. Тупые девки приносили ему тортики с лимонадом, а он
хотел колбасы и водки. Водка его и сгубила.
Он отчаянно врал о том, что выглядит бухнувшим потому, что его долго возили на