«Убежище выбрано удачно, здесь трудно отыскать Себастьяна, — думала Фабиола, — но если его откроют... Ирина и дочери ее погибли... Это, наверно, ее дочь. Как она суха и надменна! Видно, что она озлоблена... Что удивительного?... После таких бедствий, таких потерь!... Узнаю только о здоровье Себастьяна и уйду — что мне тут делать? они глядят на меня, как на зверя, будто я сама посылала несчастных осужденных на смерть... Однако я должна понять, простить им эту ненависть. .. Может ли христианка не ненавидеть язычницу?...»
В эту минуту занавес приподнялся, и в комнату тихо вошла белокурая, лет сорока пяти женщина, бледная, худая, но еще прекрасная, несмотря на возраст и скорбь, выражавшуюся в каждой черте лица. Она была одета в простое темное платье, и приветливо поклонилась Фабиоле.
— Я — Ирина, которую ты хотела видеть, — сказала она. — Чем могу служить тебе? Голос ее был тих, и что-то сердечное, доброе звучало в нем.
Фабиола встала.
— Я пришла, — сказала она несмело, — узнать о... Поверь, что не любопытство, а участие... не злое намерение, а уважение к тебе и...
Фабиола была взволнована и не могла произнести больше ни слова.
— Сохрани меня, Боже, предполагать злое! — сказала Ирина. — За что буду я хотя бы мысленно оскорблять человека, которого не знаю? Успокойся, благородная Фабиола, успокойся и скажи мне, какое ты имеешь ко мне дело. Если я могу услужить тебе чем-нибудь, сделаю это с радостью!
Фабиола стояла пораженная. Ирина через несколько дней после казни всех своих близких, укрыв у себя Себастьяна, новую жертву языческого мщения, принимает язычницу и повторяет ей, что готова услужить женщине, которую встречает в первый раз в жизни!...
— Я пришла, — сказала Фабиола дрожащим от волнения голосом, — узнать о состоянии здоровья Себастьяна... Есть ли надежда спасти его?
Молодая женщина, сидевшая в углу комнаты, вздрогнула и встала. Она побледнела и была, видимо, испугана и разгневана. Фабиола заметила и это движение, и ее выражение лица.
— Поверьте мне, — сказала она вдруг с жаром, — я не выдам вас; я скорее умру, чем произнесу слово, которое бы повредило вам!
— Все это одни слова, а мы тебя не знаем, и кто поручится, что ты... — начала с досадой молодая женщина; но Ирина повернулась к ней и сказала настойчиво, но кротко:
— Замолчи, прошу тебя, Хлоя! Не смущайся, — прибавила она, обращаясь к Фабиоле. — Дочь моя сказала это по молодости, прости ей. Я тебе верю!
— Иногда молодые бывают разумнее старых, — произнесла Хлоя и вышла из комнаты в порыве гнева.
Ирина бросила печальный взор на свою дочь и вздохнула. Она обратилась к Фабиоле:
— Ты желаешь узнать о здоровье Себастьяна? Он очень, очень плох. Я и моя дочь не отходим от него. Его лечит искусный врач, но не ручается за его жизнь. Да будет над нами воля Божия!
— Могу я его видеть? — спросила Фабиола.
— Если ты хочешь, конечно, но он без памяти и не узнает тебя. Не лучше ли отложить свидание до того дня, когда он опомнится, или...
Ирина не договорила. Фабиола поняла ее. Она встала и сказала:
— Позволь мне прийти узнать о нем сегодня вечером. Я предпочитаю прийти сама, чем посылать рабыню.
— Приходи, когда хочешь; я всегда буду рада видеть тебя и известить о состоянии твоего... твоего...
— Друга моего отца, друга моего покойного отца и моего. Я всегда его уважала, а теперь еще больше. Бедный, несчастный Себастьян!
— О, нет, не несчастный! — сказала Ирина. — Он пострадал за веру, и Бог наградит его, Бог благословит его жизнь, если он останется жив; если же умрет, Бог примет его в сонм праведных. Он не несчастлив, напротив...
— Но он так ужасно страдает! — воскликнула Фабиола.
— Телом, но не духом, — ответила Ирина.
В эту минуту в комнату вошла другая молодая девушка, красивая, черноволосая, с тонкими чертами лица и с добрым выражением глаз. Она была одета просто, как и Ирина и, входя, ласково и почтительно склонилась перед Фабиолой.
— Моя дочь Дарья, — сказала Ирина. — Ну, что, как чувствует себя наш больной? — спросила она.
— Он, по-видимому, спит, и я пришла спросить у тебя, матушка, нужно ли разбудить его, чтобы дать ему лекарство.
— Я думаю, нет, если он уснул. Пойду взгляну на него. Если он без памяти, постараюсь заставить его проглотить лекарство. Останься с благородной Фабиолой. Подожди немного. Не уходи. Я скоро вернусь, узнаю только, спит ли он. Если он действительно заснул, то это хороший знак.