– Улик нет – ни прямых, ни косвенных. Правда, в разгар сегодняшней веселухи мне позвонил Дэнни Иг. Он предположил, что руководство «Ламаар» обделило Лебрехта, Барбера и Кеннеди, вот они и вымогают деньги. Я уведомил Ига, что деньги, а вместе с ними и мотив успешно взлетели на воздух. Но послушайте, что мне сообщил Иг. Он, оказывается, проверил финансовые отчеты наших старичков и выяснил, что они систематически распродают акции «Ламаар энтерпрайзис», причем по заниженной цене. Распродают понемножку, чтобы не вызвать подозрений, но занимаются этим демпингом уже два года. Вот так постепенно они избавились уже от девяноста пяти процентов своих первоначальных активов.
– Да это же настоящая масштабная распродажа! – воскликнул Роуз. – Лебрехт, Барбер и Кеннеди были крупнейшими держателями наших акций.
– И ключевое слово здесь «были», – заметил я. – Однако последние два года они знали, что понижение акций в цене неминуемо, и распродавали их – страховались от убытков.
– Боже мой! – вскричал Роуз. – Как, как они могли узнать о неминуемом снижении цены, если сами и не задумали уничтожить компанию? Это ли не улика?
– Для Комиссии по ценным бумагам, может, и улика, – возразил Черч, – а я не имею права брать людей под стражу только за демпинг акций компании.
Дверь отворилась, и на пороге возник Терри. Все лицо его покрывали мелкие шрамики. Сотня, если не две, красных черточек расположились от уха до уха, от лба до подбородка. Все лицо жирно блестело – должно быть, от мази с антибиотиком.
– Все, на карьере фотомодели можно ставить крест, – изрек Терри.
Я заржал как ненормальный.
– Терри, друг, если не считать этой малости, как ты себя чувствуешь?
– Во-первых, у меня ощущение, будто в грудь мне саданули хорошей дубиной. Во-вторых, я три часа провел на столе, пока доктор, привыкший к более симпатичным физиономиям, пинцетом выдергивал из меня осколки. А ты как себя чувствуешь, Майк?
– Я счастлив тебя видеть.
– Ты счастлив видеть эту рожу? Приглядись получше. Раньше я был просто некрасивым парнем. А теперь выгляжу как какая-нибудь монструозная клубничина. Впрочем, с лица воду не пить. Надеюсь, ты не раскрыл дело, пока надо мной корпел доктор Франкенштейн? А то я просто рвусь в бой.
– Неужели тебе не хочется отдохнуть? – удивился Черч.
– Нет, конечно. Помните Брюса Уиллиса в фильме «„В“ – значит вендетта»? Ему досталось куда больше, и все же он довел дело до конца. Я тут уловил обрывок фразы. Кто, скажите мне, занимался демпингом акций?
– Кеннеди, Барбер и Лебрехт. Те самые, что вместе с Ламааром основали компанию.
– Зачем тогда они вздумали ее разрушать? Ведь это же их детище? – не понял Терри.
– А зачем Бог разрушил Содом и Гоморру? – задал я встречный вопрос. – Затем, что ему не нравились методы управления.
– Знаете, Майк, я как управляющий Содомом и Гоморрой предпочел бы услышать из ваших уст другую аналогию, – заметил Роуз.
– Джентльмены, уже поздно, – вмешался Черч. – Я устал как собака, плечо ноет – сил нет. Я хочу домой. Пожалуй, бутылка водки очистит мой организм от анаболиков. Так что давайте я изложу свой план и пойду. Итак. Вам, Ломакс и Биггз, надо допросить стариков. Мы можем сколько угодно подозревать их в планировании и финансировании террора, но без доказательств далеко не уедем. Я завтра первым делом займусь постановкой их телефонов на прослушку. Главное – найти федерального судью, который подпишет на это разрешение. Местные судьи не годятся – они могут водить знакомство с нашими стариками. Мы проверим, куда и когда старики ездили. Особое внимание обратим на страны, из которых, по нашим предположениям, родом наемные убийцы. А еще мы досконально изучим финансовую сторону вопроса. Посмотрим, подтвердится ли информация, данная Игом, и вплотную займемся банковскими счетами и операциями с кредитками.
– Кому все это поручается? – спросил я.
– Пока не знаю. Наверно, задействуем РКСЛ, пожалуй, КБРКП…
– Не так быстро, – взмолился я. – Не надо меня аббревиатурами закидывать. Я даже не знаю, как расшифровывается ФБР.
– У нас связи с Региональной компьютерной судебной лабораторией, находящейся в Сан-Диего, а также с несколькими командами быстрого реагирования на компьютерные преступления, причем с разной специализацией. В смысле команды с разной специализацией. Одни лучше всех выявляют подлог, другие отслеживают террористов. А с одиннадцатого сентября мы постоянно усовершенствуем наши информационные технологии. Слушайте, я обычный коп. Не помню я, чем конкретно какая кучка хакеров занимается. Тебе, Ломакс, что, прямо конкретно надо знать, кто что будет делать?
– В общем, нет. Но у нас в участке работает прирожденный хакер. Можно его задействовать?
– Да пожалуйста, – разрешил Черч. – Одним больше, одним меньше. У нас работы по горло. Бюро выделило целую телефонную линию для желающих давать наводки; вдобавок дело изложено на нашем сайте. Нам день и ночь звонят и пишут, ну и, разумеется, советуют всякую чушь. Но мы все равно обязаны проверять. У нас уже двести агентов задействовано, однако их недостаточно. Так что приготовьтесь к длинным рабочим дням и еще более длинным рабочим неделям.
– Неделям? – вскричал Айк Роуз. – Мы не можем ждать и одной недели. Мы же знаем, кто виноват.
– Это мы думаем, что знаем, – возразил Черч. – Помните письма со спорами сибирской язвы, которые люди получали после одиннадцатого сентября? Тогда пять человек умерло. Три сыщика независимо друг от друга проследили, откуда приходят письма, и вывели Бюро на одну и ту же квартиру в Мэриленде. Все указывало на одного конкретного человека. Но у нас не было улик. Мы ничего не смогли доказать. Мне очень жаль, что сегодня все так получилось. Когда деньги грузились в «форд», я не сомневался, что мы прищучим мерзавцев. Меня учили быть готовым к любым неожиданностям, но мне и в страшном сне не снилось, что четверть миллиарда долларов можно вот так взять и уничтожить. Наверно, виновато происхождение – мои родители принадлежат к среднему классу, они сами привыкли и меня приучили каждый цент экономить, вот я и не учел, что не всех так воспитывали.
– А я хоть и привык сорить деньгами, – произнес Айк, – но тоже и представить не мог такой развязки. Если вам от этого легче.
– У вас теперь, когда угрозу озвучили, полно работы, – сказал Черч. – Вы уже придумали, как будете разруливать ситуацию?
– Закроем «Фэмилиленд» на неопределенный срок. Больше мне пока ничего в голову не приходит. Карри и его команда день и ночь трудятся над новой системой безопасности. У меня с ними назавтра, на семь утра, назначено совещание. А пресс-конференцию я запланировал на двенадцать дня.
– Я выделю для вас круглосуточную охрану, – сказал Черч.
– Не стоит. Поберегите деньги налогоплательщиков. Я сам в состоянии нанять телохранителей, – возразил Роуз.
– Налогоплательщики, без сомнения, оценят вашу экономность, но я все же выделю вам охрану. Вы у нас вип-мишень, но мои люди будут не только вас охранять. Они будут информировать меня обо всем, что у вас происходит. Я должен знать, какие меры принимают ваши секьюрити. Вы вольны делать что угодно – главное, чтобы я был в курсе. Да, что угодно, за одним исключением.
– Каким?
– Все, что вы здесь слышали, особенно относительно Кеннеди, Барбера и Лебрехта, совершенно секретно. Если вы хоть слово сболтнете, ущерб может быть огромный. Вам запрещено рассказывать кому бы то ни было о наших подозрениях и планах. Это понятно?
– Не волнуйтесь, агент Черч, – отвечал Роуз. – Последние четыре года я работал с Арабеллой Леоне. Все происходящее в Вегасе не просачивается за его пределы.
– Очень хорошо. Раз мы все обсудили, остается только одна вещь, до дна которой я сегодня хочу добраться.
– И что же это? – спросил Роуз.
– Это бутылка водки, которая дожидается меня дома в холодильнике. Спокойной ночи, джентльмены.