— Нет! — тот отпрянул, как ужаленный. — Нет, я не смогу!
— Сможете, если подумаете о… вашей дочери, — в голосе полковника звучала сталь. — Держите!
— Это яд? — сразу поникнув, худощавый покорно стиснул пузырек потной ладонью.
— Ни в коем случае! В дальнейшем эксперты не должны обнаружить в их организмах никакого яда — это сильный наркотик, который полностью парализует все мышцы и отключает сознание. Не сразу, однако, а минут, примерно, через сорок после того, как попадет в организм. Действие его продолжается часа три, после этого он бесследно распадается, и организм постепенно восстанавливает свои функции. Поэтому у вас в запасе будет три часа. За это время вы должны будете все начать и завершить.
— Мы? — почти хором воскликнули оба его собеседника.
— Разумеется. У меня будет другая задача, поэтому сам я на первом этапе принять участие не смогу. Объясняю вашу задачу. Итак, сейчас уже третий час ночи, транспорт не ходит, и я, во искупление грехов своих подчиненных, прикажу подвезти их на машине — туда, разумеется, куда они скажут. Ваша задача сложности не представляет — наркотик начнет действовать, поэтому оба будут в бессознательном состоянии. Главное, чтобы ни территориально, ни по характеру смерти никто не смог связать между собой два трупа. Итак, Лузгин. Счастливый молодой муж, отец семейства, но есть одно «но»: не повезло с диссертацией. Жена кандидат наук, а он нет — налицо ущемленное мужское самолюбие. Приехав на встречу с бывшим оппонентом, он рассчитывал получить положительный отзыв, но оппонент его разочаровал, не оставив никакой надежды. Это вызвало столь сильный стресс, что мужчина решил свести счеты с жизнью — половину ночи бродил неизвестно где, а под утро лег на рельсы. Следствие должно идти именно в этом направлении, и это я беру на себя. Теперь Самсонов, — полковник вытащил из кармана маленький пластмассовый футляр со шприцем внутри. — Этот медикамент способствует тромбообразованию и в малых дозах применяется в медицинских целях. Если же ввести под кожу все, что находится в этом шприце, то уже через полчаса вся кровь в организме свернется, и человек умрет от закупорки сосудов. Медикамент распадается примерно через восемь часов.
— Вы уверены, что экспертиза ничего не обнаружит?
— Через восемь часов любой патологоанатом диагностирует естественную смерть от эмболии. Как только он окажется под действием наркотика, сделаете инъекцию. Препарат введете в слизистую полости рта, чтобы на коже не остался след укола. Тело должно быть обнаружено на укромной скамеечке в сквере возле Курского вокзала, но не ранее полудня — в это время дворники как раз начнут расчищать дорожки от снега. Следовательно, препарат должен быть введен не позднее четырех утра. Выглядеть все должно так: Самсонов, будучи в Москве проездом, скончался от эмболии на скамеечке в сквере — что ж, бывает. Лузгин решился на отчаянный шаг под влиянием аффекта — печально, но тоже случается. Если все будет сделано правильно, никто не сможет связать эти две смерти. Хорошо, у нас есть еще минут сорок, и нужно уточнить кое-какие нюансы. Вот здесь в четыре сорок пять должен пройти скорый поезд из Анапы…
Часы, висевшие на стене под портретом Брежнева, внезапно захрипели и пробили половину третьего. Трое мужчин, склонившись над разложенной на столе картой, негромко беседовали, уточняя детали места и времени.
Юрий очнулся от сильного толчка и не сразу сообразил, где находится. Сознание вернулось быстро, но тело еще оставалось парализованным. Сбоку на него навалилось что-то тяжелое, и не было сил освободиться. Он вдруг отчетливо вспомнил доброжелательное лицо полковника, который, извиняясь, долго пожимал им с Самсоновым руки:
«Погодите, уж завтра я эти лоботрясам такой разгон дам! Три шкуры спущу! Однако транспорт уже не ходит, я распоряжусь, чтобы вас доставили домой на нашем казенном транспорте, ничего? Вы в Теплом Стане проживаете ведь? — он повернулся к Самсонову: — А вас куда прикажете, вы ведь здесь проездом? Где остановились? Вот уж ругать будете, наверное, нашу Москву-матушку, когда домой доберетесь!»
«Ничего, все бывает, — застенчиво сказал Самсонов. — Меня вон товарищ — он кивнул на Юрия — раньше к себе приглашал переночевать, но теперь ему самому нужно будет с женой за опоздание разбираться, и я там не к месту буду. Так что меня отвозить не надо, я до Курского и пешком доберусь».
Юрий промолчал — в том состоянии, в каком он теперь находился, ему действительно не хотелось видеть никого постороннего в доме. Полковник же бодро отмахнулся: