Наконец Василий, не без труда остудив пыл наваждения, заметил валявшуюся на диване куртку. Задыхаясь от пыли собственной жизни, он натянул ее на себя и ринулся наружу.
Денег в карманах не было. Остатки выветрившегося Живенького тошнотворно перекатывались в бутылке.
Покопавшись еще, Василий отыскал продолговатый синий сверточек, подобранный им в притоне у Мерлина. Он перебежал дорогу и спустился к реке. Довольно крутой склон, засеянный отборным газоном, приветливо принял его, объяв мягкой негой сырой от росы молодой травы.
Василий слегка развернул жесткую фольгу, скрутил края подобием трубочки и поднес зажигалку к обратной стороне конструкции. Спустя несколько секунд послышался мутноватый дым. Он жадно втянул его носом. Струйка теплого пива пылающим ливнем окропила слизистую пересохшего горла. Василий откинулся на спину и лениво прикрыл глаза. Мир вокруг принялся стремительно тускнеть, пока в конечном итоге ни иссяк окончательно…
Глава 13, часть 5
Яркий холодный свет заставил Василия прищуриться. Койка, к которой он был пристегнут, по жесткости могла соперничать с чугунным мостом. Нечто схожее наблюдалось и в колком ощущении близкого обрыва.
На него смотрели две коричневые хитиновые морды, наглухо задрапированные хирургическими масками и шапочками. Из обеих масок, небрежно разорвав тонкую ткань, угрожающе торчали огромные муравьиные жвала.
Эти зазубренные отростки вызывали в чреслах Василия судороги панического смятения. Он вжался в койку, пытаясь покрепче обернуться ремнями.
Жвала о чем-то спорили.
Наконец один из санитаров нехотя принялся отстегивать ремни.
Василий стал извивался, тщетно противясь его действиям. Но жилистые лапки второго крепко вцепились в его члены, пресекая любое неповиновение.
Его рывком сдернули с койки, схватили под руки и бесцеремонно поволокли вдоль длинного коридора. Его натертые до блеска стены могли бы напоминать белоснежные шапки высочайших гор, если бы ни желтоватый отлив, придававший им гнетущие очертания. Из каждого поворота, из-за каждой двери, даже из отражения в стеклах на него смотрели острые жвала. Все они планомерно занимались своим скромным делом, не обращая никакого внимания на происходящее вокруг.
В этом огромном муравьином обществе существовали ответственные за каждую мелочь. Был тот, кто отвечает за уборку, еду, смех и безумие. Был тот, кто отвечает за смерть. Тот, кто отвечает за жизнь, и тот, кто меняет лампочки. Каждый так же важен, как каждый. Нужен своему муравейнику.
Василий бессильно опустил голову и вдруг заметил длинный шнурок, торчавший из-под штанины одного из санитаров. Он зацепил его ногой. Санитар замешкался. Василий с чувством зарядил ему ногой в пах. Оттолкнул второго и ринулся прочь. Ушей его коснулись нелестные возгласы боли и ярости.
Многие неопытные трусы оборачиваясь назад, делают фатальную ошибку. Замешкавшись, они лишают себя мимолетного преимущества. Однако сейчас подобная глупость даже не приходила Василию в голову. Направление было не важно. Он просто бежал, сознавая, что пока он бежит, никто никуда не сможет его уволочь. И этого вполне достаточно.
Словно утверждая эту мысль, коридор отказывался кончаться. Казалось, он состоит из миллионов одинаковых блоков, вечно дополняющих друг друга. Его освещенный теплым сиянием край убегал от преследователей вместе с Василием. И это им удавалось. Топот и крик за спиной становились все тише. Свет постепенно померк. Лампы стали нервозно мигать. Звуки, озадаченные резкой сменой окружения, застыли в ожидании. Вернее, их не стало вовсе.