Ди улыбнулась.
Допущен до кисточки и пера. Правда, моей основной страстью всегда была скульптура. Но, как оказалось, ни одним ни вторым много не заработать, особенно, если выяснишь, что в действительности не так талантлив, как все это время мыслил себе. Вот и подался я в другие моря.
– А почему именно в дворники? – удивилась она. – Есть же еще масса других занятий: курьер, дальнобойщик или даже то же грузчик?
– Грузчики были уже все заняты, а курьеров дальнобойщик увез. Пришлось довольствоваться малым, – съёрничал Василий. – На самом деле, я не умею водить машину, очень не люблю торговлю и совсем не хочу быть у кого-то на побегушках. А тут работа сменная, платят неплохо. Даже жилье предоставляют. К тому же, есть много времени, чтобы подумать. Окружающие тебя не трогают, просто не замечают, словно бы тебя и вовсе нет. Проходят мимо и не видят.
– Звучит очень грустно, – сказала Ди, потупив взор и уставившись на очередную трещину в асфальте.
– Отнюдь, – ободрил ее Василий. – Это очень удобно. Масса проблем решается просто за счет того, что они не появляются.
– А ты не отсюда? Ты сказал про жилье… – спросила она, словно бы вытягивая последнее слово.
– Не совсем так, – неспеша произнес Василий. – В митрополии все немного приезжие. Я из средней полосы ближайшего пригорода. Не слишком далеко, чтобы считать себя пришельцем, но достаточно, чтобы ежедневные поездки в город на заработки становились проблемой. Среднее образование получил по месту жительства. Сюда приехал поступать в ВУЗ. Пока учился, жил в общежитии. Пытался к выпуску что-то придумать, но безуспешно. А там диплом и скорое выселение. Тут-то меня и подкараулил злой рок рыночных отношений. Пришлось быстро искать пути решения проблемы.
– Ну что, – продолжил он, мгновение помедлив, – теперь твоя очередь. Где училась ты?
– Я порождение большого города. Девочка-ветерок. Успела засветиться во многих местах. Побывала в шкуре программиста, переводчика и даже финансиста. В конце концов перевелась на журфак. И вот, недавно с успехом закончила.
– Мои поздравления! И как, удалось куда-то устроиться?
– Да, по знакомству сосватали в hi-tech издание. И знаешь, что я поняла?
Василий озадачено посмотрел на нее.
– Каждый человек в каждом поколении считает, что именно сейчас его цивилизация стоит на вершине технологического развития. Но время совершает очередной виток, и новый век приносит новые открытия.
Это откровение и вправду вызывало легкий диссонанс. Однако Василий быстро с ним справился.
– В сиюминутной вселенной каждый новый шаг – вершина, – ответил он. – Помнится, ты сама говорила, что все существует только в настоящий миг. Потому всякий индивид и считает, что именно он находится на вершине параболы. Ведь других вершин попросту не существует. Хотя тут, конечно, есть толика тщеславия.
– Не просто толика. В этом заключена вся суть человеческой истории. Мы все считаем себя особенными, достойными, лучшими. Любим себя больше всех остальных просто потому, что по-другому вид не смог бы выжить. На протяжении веков мы вынуждены были превозносить себя, чтобы заботиться о своем существовании, вопреки всему и что бы ни случилось. Это обусловлено проклятием разума. Нам недостаточно просто инстинктов, нам нужно обоснование собственной уникальности. Не обязательно рациональное. Любовь для нас есть необходимое условие выживания и одновременно универсальное мерило сродства. Тот, кто в большей степени похож на нас, озаряется блаженными лучами. Отсюда и любовь к своим детям, ведь они концентрированное выражение тебя; и зависть, ибо как кто-то другой может иметь то, чего нет у тебя; и всяческий шовинизм по отношению к тем, кто на тебя не похож.
– Ты хочешь сказать, что любовь – это ужасный атавизм, ставший причиной всех известных ныне несчастий?
– Да. Но все не совсем так. Она стала таковой лишь недавно, в тот момент, когда отпала необходимость выживать, и лишь благодаря влиянию социума. Без тьмы не может быть и света. Иначе где ему светить? Сама по себе любовь прекрасна, пусть даже и безнадежно устарела. Она порождает бесконечно ослепительные моменты, является причиной всех стремлений и мотиваций. Причиной иррациональной именно потому, что нам не дано понять то, что мы отчетливо не видим.
И еще, если мир создается заново, это совершенно не значит, что он забывает ушедший миг – он навсегда остается в памяти, но не обязательно людской. Эфир, из которого все непрерывно возрождается, все помнит. Он должен помнить, чтобы в цикле не возникало ошибок.