В октябре 1932 года проходит знаменитая встреча писателей со Сталиным в особняке Горького на Спиридоновке. Спустя несколько дней Фадеев выступает с речью на пленуме оргкомитета Союза писателей. Анна Караваева: «В спокойном его облике не было и намека, что человек застигнут неожиданной переменой. Напротив, думалось мне, никто не был так подготовлен к переменам, как Фадеев… Даже люди, критиковавшие его, говорили, что просто трудно себе представить без Фадеева работу оргкомитета».
Фадеев набирает силу уже в новой системе координат, хотя ему еще долго будут припоминать сборник статей «Столбовая дорога пролетарской литературы» 1929 года — «ошибочных, отразивших вредные рапповские теории». Он и сам признает: «Немало напутал… в смысле теоретическом».
Теперь, однако, Фадеев пишет уже другие статьи. Он призывает преодолеть «групповую инерцию», создать условия для «единой и дружной работы всех писателей-коммунистов» без разделения на рапповцев и попутчиков. Первой задачей он видит преодоление «групповой замкнутости», второй — выстраивание отношений между коммунистами и беспартийными (Фадеев считал, что у руля должны стоять коммунисты — но чтобы «не командовали, не администрировали, не кичились партбилетом»). Третью задачу Фадеев формулирует так: «Добить враждебные силы в литературе». Ругает формализм, критикует «Впрок» Платонова, поэму Заболоцкого «Торжество земледелия», хотя уже в 1934-м скажет о «развертывании творческой дискуссии», о том, что советские литераторы пишут по-разному — и это хорошо.
В докладе «Литература и жизнь» (1933) Фадеев критикует РАПП за «этакий сорт „левого“ загиба: за ту или иную ошибку писателя, случалось, шельмовали как „классового врага“. Вот это нужно было исправить. Такого рода ошибки сейчас уже редки…» (Это он еще не знал, что будет твориться в 1937–1938 годах!)
В 1935-м Фадеев высказался диалектически: и создание Российской ассоциации пролетарских писателей, и ее ликвидация — объективные требования времени. «До определенного периода она играла положительную роль. Но к ней примазывались и чуждые элементы, она допускала немало ошибок сектантского характера и в конце концов противопоставила себя большинству писателей, вышедших из среды интеллигенции и вставших к тому времени на позицию советской власти».
Фадеев выдвигается на первые позиции, хотя он моложе многих ведущих литераторов, да и написал мало. «Мы знаем, Саша, чего ты хочешь! Ты хочешь в нашей литературе заменить Горького!» — приводит Либединский слова одного из коллег. Фадеев ответил: «Да, я хочу заменить Горького и не вижу в этом ничего такого, что порочило бы меня». Караваева отмечает: в выступлениях Фадеева не чувствовалось ни «назидательного менторства, ни этакого „руководящего“ нажима и самомнения».
Вместе с тем именно теперь Фадееву пришлось пережить непростой период. Одни не могли простить ему рапповского прошлого, другие — участия в «похоронах» РАППа. Либединский: «Некоторые из его вчерашних друзей превратились в его противников, настолько ожесточенных, что они не останавливались даже перед тем, чтобы поссорить его с А. М. Горьким». РАПП не сдавался без боя. Авербаха (племянника Свердлова) поддерживал женатый на его сестре Генрих Ягода — всесильный глава НКВД.
Опубликованные главы «Последнего из удэге» нещадно критикуют, а у Фадеева между тем рушится семья. В это-то время, в 1933 году, он и едет на Дальний Восток. Возвращается в Москву на Первый съезд писателей (август 1934 года), входит в правление и в президиум правления писательского союза… А потом снова уезжает в Приморье — почти на год.
В 1935-м возвращается в Москву. Дела его вроде бы налаживаются. Он едет в Чехословакию, в воюющую Испанию в составе бригады советских авторов: Толстой, Вишневский, Фадеев, Барто, Кольцов, Эренбург… Встречается с бойцами интербригад, в Барселоне попадает под бомбежку. Оттуда — в Париж, к Ромену Роллану.
В 1938-м Фадеев активно позиционирует себя как один из лидеров писательского сообщества. Он критикует работу Союза писателей (не снимая ответственности и с себя) за то, что «людей понуждают беспрерывно заседать, отрывая их от основного дела». Ругает отсутствие борьбы за качество литературы, которое подменяют «идейностью», выступает за самокритику в руководстве. Называет союз «плохим, с чиновничьими методами работы департаментом», призывает превратить его в живую, творческую, демократическую организацию. «Нельзя выпускать в свет и хвалить произведения только за „хорошую идею“ или „революционную тему“… Нужно обязательно ставить требования высокого художественного мастерства, — говорит Фадеев. — Надо объявить борьбу догматикам, которые стараются наше социалистическое искусство нивелировать, уравнять, подогнать под одну мерку, хотя бы даже и хорошую». Вспоминает, что Маяковского ругали за непохожесть на Пушкина, а теперь многие стремятся быть похожими на Маяковского: «Но этого не требуется. Люди должны говорить своим индивидуальным голосом». Повторяет свой излюбленный тезис: «Нужно внушать молодым кадрам мысль о том, что без освоения огромного классического наследства… невозможно движение вперед».