Один из джигитов подвел Николаю коня, заботливо придержал стремя и забросил на луку седла хурджун с патронами. Карапетян был уже в седле.
Два джигита из сопровождения Камчибека помчались к ставке первыми, за ними — Ушаров, Карапетян и Камчибек, сзади пристроились остальные конники.
«Встреча обставлена довольно пышно» — улыбнулся Николай.
На рысях они проехали вдоль плаца, где Половцев муштровал джигитов, потом миновали большой урюковый сад... Спустились по крутому склону на дно балки и поднялись на противоположный берег. Там и сям виднелись группы вооруженных людей, дымили костры, паслись лошади. Вскоре они оказались перед курганчой — усадьбой богатого землевладельца. Здесь было особенно много вооруженных басмачей. Одни чистили и оглаживали своих стреноженных коней, другие сидели небольшими группами вокруг дастархана и раскуривали чилим, передавая его из рук в руки, пили чай, иные спали, растянувшись в тени, подложив седла или халаты под голову. На небольшой площади перед воротами бурлили огромные самовары, у казанов разделывали бараньи туши, мыли рис, кололи дрова.
Кавалькаду пропустили в широкие ворота. В глубине сада стояли три шелковых шатра. Два высоких и дородных басмача в косматых папахах стояли с саблями наголо у входа в средний, оранжевого цвета с черными разводами, большой шатер.
— Сейчас доложу, — сказал Камчибек и скрылся в шатре. Николай снял хурджуны, кто-то увел коней.
— Его светлость главнокомандующий войском ислама просит вас, — доложил через минуту Камчибек.
Николай направился к шатру.
— Прошу сдать оружие, — приказал Камчибек.
Ширмат сидел на небольшой белой кошме, постланной поверх узорного текинского ковра. Перед ним на низеньком круглом столике, вычурно инкрустированном перламутром, стояли недопитые бутылки, ляган с остывшим мясом.
Слева от Курширмата сидел, поджав ноги калачиком, Ненсберг, немного поодаль — Ситняковский.
— Асса-ла-ам алей-ку-ум, джан-додхон эмир ляшкар баши Курширмат! — произнес Ушаров торжественно и поклонился хозяину шатра.
Похоже было, что упоминание гостем всех титулов понравилось Курширмату. Он милостиво улыбнулся, широким жестом пригласил присесть напротив.
Выходец из Кашгара, Курширмат выдавал себя за ферганца. Подражал жителям долины в говоре, одежде, в манере носить, чуть спустив на лоб, чустского шитья черную тюбетейку.
— Гость хорошо говорит по-нашему, — похвалил гази.
Ушаров поклонился и сел на указанное место.
Курширмат долго разглядывал Николая через синие очки. Ушаров почтительно молчал.
— Русский ты или мусульманин, неважно, но то, что ты свободно владеешь нашим языком, нам приятно и делает тебе честь, — заговорил Курширмат. — Я знаю русский язык, но не так хорошо, как ты узбекский. Я рад, что ты принял мое предложение.
— У вас, эмир-и-Муслимин, большая цель, — заговорил Ушаров с подъемом, решив польстить главарю басмачей. — У вас большая цель, которая вам по плечу. По сравнению с вашей, моя цель мала, как блоха, затерявшаяся в шкуре верблюда.
— Какая же цель у тебя, урус?
— Я хочу быть обеспеченным человеком. Я молод, и три года войны не сделали меня богатым. Я рассчитываю на вашу, джан-додхо, милостивую щедрость за то небольшое одолжение, которое сделал...
— Ты согласился мне служить. Значит ли это, что ты веришь в мою победу? — задал вопрос Курширмат.
— Он — большевик! — произнес Ситняковский. — А большевики ни во что не верят. Ни в бога, ни в черта. Я верно говорю, Николай Александрович?..
— Если бы я верил в быструю победу большевиков, то не рискнул бы дать согласие служить вам, гази, — уклончиво ответил Ушаров. — Скажу честно, что я лично заинтересован сейчас в том, чтобы вы воевали долго.
— Больше получишь денег? — съязвил Ситняковский с вызовом.
— Да! Это моя главная забота, — миролюбиво согласился Ушаров.
— Эдак ты и нового хозяина продашь! — Ситняковский перебрался ближе к столику.
— Это мне невыгодно, — серьезно возразил Ушаров. — Прекратится источник дохода.
Курширмат молча слушал перебранку.
В шатер вошел Аулиахан-тюря, почтительно поклонился хозяину, кивнул Ушарову, присел, сложив ноги калачиком, к низенькому столику, молитвенно провел ладонями по красивому лицу, огладил холеную бороду.
Курширмат трижды хлопнул в ладоши. Моментально приподнялся полог шатра, появился один из телохранителей — рослый джигит в черном халате, вооруженный маузером и саблей.
— Пусть принесут обед! — приказал Курширмат.
Джигит низко поклонился и пятясь покинул шатер.