Не знаю, кто его надоумил, что лучший способ прекратить истерику — это отвлечь истеричку, но это сработало. Я отстранилась и вытерла слезы рукавом толстовки.
В последнее время так и хотелось спрятать голову в капюшон, как черепаха, вот я ее и выпросила у Шамана. Теплую серую толстовку.
С длиннющими рукавами, которые так удобно натягивать на ладони, когда не знаешь, что делать.
Не только Освальд оказался кем-то другим. Я и сама изменилась.
— О. — сказала я. — И правда провода. А это значит?
— Я киборг, — Освальд пожал плечами, — киборг-убийца, если быть точнее. У меня есть свобода воли, так что это дело я бросил. Статьи писать интереснее.
— А скальпель?
— А, — Освальд вытащил скальпель из хвоста и воззрился на него с интересом, — прихватил… кое-где. Думаю, больше он мне не понадобится.
И вонзил его в стол. Глубоко: я потянула за рукоятку, но не смогла вытащить.
— Вот как, — вздохнула я.
— Это что-то меняет? — удивился Освальд.
Я задумалась.
Хоть убей, не видела в нем особых перемен. Разве что дыру следовало бы заклеить чем-нибудь таким, телесного цвета, чтобы людей не пугать. Попросить у Шамана шарфик?
И он искал меня.
И нашел.
— Нет, — наконец сказала я, — ничего. Какая разница?
Я еще немного подумала, но добавила:
— Ты же все равно Освальд.
А я — все еще Таня.
Глава 13. В ожидании Сары Коннор
— Тебе не обязательно это делать, — сказал Освальд.
Я была почти уверена, что он уже успокоился.
Мы довольно долго говорили о погоде на Марсе и о том, как я здесь перебивалась. Обсудили Шамана, выгнав предварительно большую часть Шамана за окно для приличия.
А потом он рассказал историю про Дока, который умер.
Ту самую, с общей детоксикацией организма.
И я сказала ему, что он не виноват. И тогда он запустил пальцы в дыру и начал бездумно накручивать на указательный какой-то повод. Смотрелось отвратительно.
Когда я нервничаю, я иногда начинаю грызть ногти. И щеки.
Теперь я, кажется, поняла. Надо бросать эту привычку. Выглядит, как провода из плеча.
— Ты о чем?
— Тебе не обязательно пытаться понять и принять всех и каждого. Если ты хочешь сказать, что не хочешь больше со мной общаться, так и скажи.
Я вздохнула.
— С чего бы?
— Я не человек. И я убил…
Я скрестила руки на груди. Откуда-то пришло бешеное желание запустить в Освальда огрызком яблока. Я почувствовала, что еще немного, и стяну с ноги туфлю и брошусь в бой, как Мико…
Я бросила короткий взгляд на свои кроссовки.
А, да, шнуровка.
Шнуровка и никакого каблука.
Совершенно бесполезная в бою обувь. И не стащишь быстро, и не вонзишь толком.
— Я лично сходу перечислю тебе три варианта. Наследники подкупили врачей; врачи были идиоты и это врачебная ошибка; Док был слишком стар и просто пришло его время. Взрослый и разумный человек пошел на это сам, верно? И если уж на то пошло, то именно он тебя так запрограммировал.
Освальд поднял руку.
— Да?
— Последнее мне не нравится. У меня свободная воля, она не определяется моей программой. Мой мозг…
— Только без деталей.
— …но я не человек.
Уперся, как баран, ей боги!
— Крейг тоже, это не мешает ему считать меня своим птенцом. И вообще, как-то раз два очень умных грека поспорили, что такое человек. Один сказал, что это существо с голой кожей, которое бегает на двух ногах, а второй ощипал курицу.
Освальд хмыкнул.
— Жаль, что он не был знаком с Крейгом.
Я все-таки запустила в него огрызком яблока. Он закрылся ладонью. И засмеялся.
И я засмеялась.
Я не могла сказать, что полностью понимаю Освальда. Или что понимаю Крейга. И тем более — что понимаю Шамана.
Но так же, как Освальд сбросил со своих плеч груз хранимой тайны, и наконец-то смог их расправить — он вдруг совсем перестал сутулиться, так и я наконец смогла выкинуть из свой головы тот гаденький голосок, который говорил мне, что в понимании, что в безграничном принятии и бесконечном дружелюбии — моя единственная ценность.
Я любила Кейга, Сеньку, Мико и Освальда; и Шаман мне нравился. Поэтому я была готова принимать их маленькие и большие недостатки. Хину, например. Или привычку расколупывать провода.
Но я наконец поняла, что не обязана этого делать. Освальд впервые вслух проговорил возможность выбора — или, быть может, не впервые, но я впервые смогла это услышать и понять.
— Кажется, — сказала я, — ты пытаешься меня убедить, что я должна опасаться киборгов.