Электромоторы протяжно взвыли, и фургон сорвался с места, взметнув из-под колес целые тучи гравия, подобно заряду крупной картечи. А вырванный из зарядного разъёма силовой кабель сухо и громко щёлкнул в воздухе, словно толстенный хлыст, сурово подгонявший бегущего.
Подпрыгивая и громыхая, машина вырвалась на шоссе, и вот Грэг уже стремительно мчится – нет, он скорее летит – на восток, в холодную ночную пустыню, с холодным замиранием сердца наблюдая в зеркало гигантский ядерный гриб и приближающуюся ударную волну в виде бесформенного облака пыли грязно-ржавого цвета.
– Давай, давай, ДАВАЙ!!! – фургон все набирает скорость, натужно гудя, и полотно старинного шоссе безумно мелькает под его колесами, словно взлетная полоса: восемьдесят миль в час… девяносто… девяносто пять…
***
Огромные поля стеклянных солнечных батарей остались далеко позади, и погасшее небо со сдувающимся и оседающим грибом тоже стало почти неразличимым в изогнутом зеркале – а Хоппер все мчался и мчался на запредельной скорости по темному заброшенному шоссе.
Куда ведет эта дорога? Он совершенно не знал. Вопросы географии никогда не интересовали спокойных граждан самодостаточного города, еще недавно называвшегося Сити Пятнадцать.
Адреналиновый всплеск в жилах Грэга уже проходил. И хоть он все ещё был полон решимости убраться от эпицентра как можно дальше, но все-таки плавно сбавил скорость. Ведь ехать настолько быстро уже становилось опасно: эта дорога давно никем не использовалась; никто не обслуживал её и не следил за её состоянием. Поэтому, попав пару раз колесом в глубокие выбоины на бешеной скорости, Грэг все-таки выбрал гораздо более спокойный и приемлемый темп, позволяющий контролировать фургон и успевать вовремя сманеврировать, обнаруживая выбоины в прорезающем темноту дальнем свете диодных фар.
Ему вдруг стало холодно: на землю опустилась ночь, а горячка, вызванная азартом внезапного бегства, уже почти что прошла. Грэг с неудовольствием посмотрел на индикатор заряда батарей, показывающий остаток в сорок восемь процентов, и подкрутил регулятор климатической установки.
Успокоительное тепло заполнило салон, и непредвиденное путешествие Грэга продолжилось со сравнительным комфортом.
Часть I. Потерянный рай. Глава 8. День второй. Куда ведёт твоя дорога?
Небо на востоке уже начинало светлеть, и из мрака стали появляться первые зыбкие очертания окружающего пейзажа.
Во все стороны, куда ни глянь, раскинулась огромная, необъятная пустыня, нет-нет да разбавленная нагромождениями мрачных песчаниковых скал. Эти монументальные колоссы как будто угрюмо наблюдали за мчащимся по старому шоссе угластым серебристым фургоном; а на обочинах, то там, то сям, виднелись остовы когда-то погибших машин. Они лежат здесь давным-давно: забытые трупы и малых машин, и больших грузовиков, и даже пассажирских автобусов. Они уже окончили свою гонку; они сдались, в итоге приняв неизбежное. И этот самонадеянный фургон – несчастная консервная банка среди грандиозной молчаливой пустыни… Он вскоре тоже присоединится к ним.
Мрачно чернеющие на фоне предрассветного неба монументы слишком много повидали на своем веку, и они-то уж точно знают: у всех гонок один финал.
Конечно! Так и есть!
Электрофургон отмахал уже немало миль, и теперь сигнализирует водителя о низком заряде батарей. Им обоим сейчас нужен отдых, им обоим нужна подзарядка…
Грэг Хоппер, всю ночь проведший за рулем, а предыдущий день – за напряженной работой, сейчас едва не вырубался от усталости. Желудок изнывал от голода, невыносимо хотелось пить; и только огромным усилием воли водитель заставлял себя двигаться дальше.
– Давай, давай, ещё хотя бы пару миль! – настойчиво шептал он своему фургону, пристально всматриваясь воспаленными глазами в очертания светлеющего горизонта и надеясь наконец заметить хоть что-то новое в окружающем монотонном пустынном пейзаже. – Давай же! Ну, только не сейчас!
Но пара миль пролетела всего за несколько минут, а в окружении так ничего и не изменилось. Только лишь небо, вот только что бывшее совершенно темным (кроме тонкой голубой полоски над восточным краем горизонта) и искрящееся миллионами звезд, внезапно поблекло и обесцветилось. Очертания окружающих предметов в эти предрассветные мгновения стали немного явственнее, но, в то же время, как будто слились в одну неразборчивую и монотонную картину.