– Я понимаю, Грэг Хоппер, что ты хочешь сказать. И ты имеешь на это право. Мы плохо знаем тебя; и ты почти не знаешь нас. Вполне естественно быть недоверчивым и подозрительным. Но мы, – старик широко раскинул руки, словно собираясь обнять сразу всех, присутствующих в комнате, – мы все здесь – Свои. И мы будем относиться к тебе, как к Своему, Грэг Хоппер! – участники собрания внимательно слушали своего предводителя, стараясь не проронить ни слова. А седобородый Полковник продолжал:
– Нам предстоит ещё как следует друг друга узнать. Ты осознаешь наши цели, и мы найдем способ соединить наши пути, объединив наши усилия. Нет, мы не потребуем суровых клятв и грандиозных обещаний. Пообещай нам лишь одно: пообещай молчать. Храни молчание там, на поверхности, о том, что ты увидел в подземельях! Не выдавай никому нашу Обитель, не упоминай при чужаках ничьих имен. А мы – мы обещаем доказать тебе, что Свои действительно достойны того, чтобы встать рядом с ними, плечом к плечу.
Полковник распрямил спину, глаза его заблестели:
– Мы видим в тебе достойного брата, и мы готовы принять тебя, как родного. Мы обещаем тебе: Свои не подведут!
– Обещаем! – хором прогремели собравшиеся в зале, и Грэг ответил, с трудом сдерживая волнение:
– И я не подведу. Клянусь!
***
Грэг Хоппер сидел за столом, как равный среди равных; любопытство новичка было огромно, и Свои всеми силами старались его утолить.
– Малыш вчера так много рассказал… картина мира для меня теперь почти ясна. Но сколько же сил понадобилось, чтобы собрать всю эту информацию? – собрание снова продолжалось после короткого перерыва и после нескольких десятков рукопожатий, объятий и заверений в крепчайшей и верной дружбе. Напряжение руководителей отрядов разрядилось, и за столом царила вполне дружеская и деловая обстановка.
– Пятнадцать лет, Грэг, – с какой-то грустью ответил Полковник. – Пятнадцать долгих лет мы без конца фильтруем этот кипящий ложью и противоречиями эфир. Пятнадцать лет мы слышим, как где-то страдают и гибнут люди; как стонут под гнетом и исчезают в руинах целые города.
– Пятнадцать лет… – прошептал ошеломленный Хоппер, представив себе, как эти люди слово за словом вылавливают из хриплого потока радиопомех мельчайшие крохи информации; как эти слова они составляют во фразы, а из полученных фраз мучительно долго формируют картину такого далекого и призрачного мира – мира, разодранного на части жестокой войной и разбросанного маленькими оазисами жизни по огромной и беспощадной пустыне.
Пятнадцать лет назад… тогда Грэг спокойно ходил в свою комфортную и очень пристойную школу, беспечно поглощая не всегда достоверную учебную информацию, либо же пропуская её мимо ушей; а эти люди сидели, склонившись над этой хрипящей, свистящей допотопной рацией, и ценой невероятных усилий добывали крупицы жестокой и неудобной правды.
Пятнадцать лет…
– И мы не могли никому о себе сообщить! – с тоской воскликнул один из Своих, кряжистый мужчина средних лет, которого, как в последствии узнал Грэг, все звали Гордон Пирс. – Мы вынуждены хранить молчание, словно немые!
Гордон, казалось, служил своеобразным барометром мнения Совета: все остальные в этом плане всенепременно были с ним согласны. Они взволнованно загудели, выражая ему свою поддержку.
– Да, это действительно нелегко! – подтвердил слова Пирса и старый Полковник Миллер. – Мы столько слышим! Но вынужденное молчание практически доводит до безумия… Пятнадцать лет мы прозябаем в роли безучастных слушателей. Мы просто находимся на грани отчаяния.
– А если бы вы могли заговорить, то изменилось бы хоть что-нибудь? – поинтересовался шокированный и, в то же время, заинтригованный Грэг.
«И все же… Пятнадцать лет! Немыслимо! Немыслимо!» – он с ужасом и восхищением представил себе, как этот вот седобородый Полковник день за днем, сидя в этом темном и мрачном подвале, усердно собирал мельчайшие песчинки истины, словно слепой, что безнадежно заблудился и ищет дорогу на ощупь.
– О, да, сынок. Конечно, все бы изменилось! Мы столько слышим, мы столько знаем; гораздо больше, чем остальные ячейки Союза. Но мы не можем даже заявить о своем существовании! Никто из них – из наших далеких побратимов – и не догадывается, какой бесценной информацией мы обладаем. И мы не можем с ними ею поделиться, как не можем и присоединиться к Союзу официально…