Снаружи кто-то постучал, Тони оскалил пасть и прильнул к двери, промычав что-то нечленораздельное.
Разгневанный пассажир, которому сильно приспичило в туалет, сходил за стюардессой и настоял на том, чтобы она открыла запертую дверь. Когда стюардесса выполнила просьбу нервного пассажира и открыла дверь, Тони набросился на мужчину, вонзив зубы ему в горло. Кровь, жаркая и соленая, потекла в мертвую холодную глотку новоиспеченного зомби.
На борту началась паника.
Максим Тихомиров
АД INFINITUM,
или Увидеть звезды и умереть
Наблюдатели-клетчи прибыли к вечеру.
И как всегда, некстати. До приема партии груза с Земли оставалось всего ничего, а тут, понимаешь, клетчи.
Славик первым заметил выхлоп движков сороконожки. Хлопнул по плечу, ткнул пальцем туда, где с внешней, обращенной к звездам, стороны кольца, продолговатая тень закрывала один небесный огонек за другим.
Я врубил прожектор платформы и высветил тускло блестящее хитином многочленное тело, которое скользило, причудливо извиваясь, вдоль недостроенной секции. Сороконожку было ясно видно сквозь балки каркаса. Концы бесчисленных двигательных пилонов тускло светились красным.
За ухом у меня ожил вросший в височную кость колебатор. Славик, выходит, не выдержал. Ну-ну. Я щипком за кадык оживил собственный горлофон и несколько раз сглотнул, разминая отвыкшие мышцы. Глотать получалось с трудом. Насухо не особенно-то поглотаешь.
— Почему они всегда подкрадываются? — спросил Славик. — Ну ясно же ведь, что так просто к нам не подкрадешься.
— Инстинкт хищника, — пожал я плечами и тут же понял, что под броней Славику этого жеста не разглядеть. Но он понял и так. Славик всегда понимает меня с полуслова. Или даже и вовсе без слов.
— А смысл? — спросил Славик, но без особого интереса в голосе. Когда работаешь в паре столько времени, сколько отработали мы с ним, в какой-то момент все темы оказываются поднятыми в разговорах. Но это же вовсе не значит, что они исчерпаны, или сделались неинтересны. Просто вразумительные ответы найдены не на все вопросы — ну так ведь это пока.
Все ответы рано или поздно будут получены. Все ответы на все вопросы. Это только вопрос времени.
А потом появятся новые вопросы.
И так до бесконечности.
Чем-чем, а временем мы со Славиком располагаем.
— Смысла нет, — ответил я, манипуляторами платформы растаскивая строительный мусор по сеткам, чтобы освободить сороконожке причальный коридор. — Это инстинкты. Как у кошки. Она же прекрасно знает, что солнечный зайчик не поймать, но все равно за ним прыгает. Хищники. Пусть даже нужда питаться у них и отпала. Миллионов так с пару лет тому как.
— Но мы же на них, к примеру, не охотимся, — проворчал Славик.
— Разумеется. Потому что мы — раса высококультурная и неагрессивная к представителям иного разума, мы несем мир и добро, мы светоч и бла-бла-бла. Ты и сам все знаешь. Мы все-таки очень с ними разные. Только в одном они такие же как мы, и ты сам знаешь, в чем.
Славик надулся и умолк. Постреливая выхлопом, порхал между платформой и ободом кольца, найтуя фрагменты обшивки и конструкций, до которых не дотягивался я.
Когда места стало довольно, я зарядил сороконожке по фасеткам концентрированным лучом с частотой стробоскопа. Клетчи тут же перестали подкрадываться и как ни в чем не бывало нырнули к нам.
Сороконожка погасила огни на пилонах и накрепко вцепилась крючковатыми ногами в палубу. Платформа была маленькая — обычный монтажный понтон, и поэтому сороконожка не поместилась вся на причальном козырьке, а обвилась своим длинным телом вокруг, блестящими сегментированными арками перечеркнув несколько раз черное небо. Словно кольца змеи, подумал я. Вот сейчас она сожмет их, и…
И — что?
Вот именно. Ничего. Ничего не изменится. Только темп строительства немного снизится, ровно до тех пор, пока меня не соберут-сошьют-склеят в медбоксе регионального городка. И тогда, возможно, в следующий раз я заряжу по играющим в кошки-мышки клетчам уже не просто лучом прожектора. Из инцидента возникнет прецедент, коих за историю строительства уже случилось немало. Каждый — разобран. По каждому составлен акт, согласно которому наказаны виновные.