Базиль запасся терпением, после семи лет конторской службы в деревне ему ни по чем десять-пятнадцать лет постепенного продвижения в петербургском Архитектурном комитете. Тем более, знает он, не скоро придет богатство — он честен, не станет обкрадывать казну и брать взятки с подрядчиков, — но и богатство придет в свое время, вместе с почетом. Если даже предположить самое худшее, что художественные способности его выдохлись, — все равно тужить нечего: многолетняя деловая выучка непременно сделает из него инженера, расчетливого строителя.
Не желая быть праздным зевакой на строительной площади, которую ощущал сейчас как-то особенно по-деловому, Базиль предпочел сегодня бродить по городу, и притом не заглядываясь на здания, а скорее уж заглядывая внутрь зданий — в магазины, кофейни, меняльные лавки. Скоро все это предстанет в его распоряжение. Мечтательная юность не видела повседневных мелких богатств жизни; пришедшая ей на смену энергическая молодость видит, жаждет и добивается; наступающая зрелость будет держать все в своих руках.
Проведя в таких мыслях день и вечер, наутро Базиль прибыл в исаакиевское присутствие пунктуально, точно в назначенный час, ничуть не раньше, чтобы не ждать, как когда-то, в унизительном положении беззащитного просителя. Исакий Исакиевич вышел к нему с такою же точностью и, только что выйдя, еще в дверях, осведомился:
— У вас при себе необходимые документы и рекомендации?
— Да, и надеюсь, при мне они и останутся, — ответил Базиль со спокойной дерзостью. — Я сам покажу их, когда это будет действительно нужно. Вы согласились исхлопотать наиудобнейшую для меня службу. Как, какими средствами исхлопочете — полностью ваше дело. Вы понимаете меня, любезный Исакий Исакиевич?
— Да, я понимаю вас, сударь, — глухо ответил Исакий Исакиевич, действительно понимавший, что сила пока на стороне Базиля. — Но все же вы разрешите мне просмотреть рекомендующие вас письма, чтобы я знал, как характеризовать вас выгоднейшим образом, что передать в точности, как по писаному, что убавить и что… — Исакий Исакиевич даже принудил себя улыбнуться улыбкой сообщника, — и что прибавить!
Базиль, не раз обжегшийся прежде на молоке, твердо решил дуть на воду: он чрезмерно остерегался подвоха и глядел на чиновника подозрительно, как на профессионального мошенника.
— Что вам смотреть мои письма, — ворчливо сказал Базиль, — они написаны по-французски, вы все равно не поймете.
— Хорошо — терпеливо сказал Исакий Исакиевич, — так прочтите мне вслух сами, по-русски.
Против этого нечего было возразить, и Базиль нехотя достал письма. Исакий Исакиевич быстро глянул на них.
— Здесь все, решительно все письма и документы?
— Здесь все, — подтвердил Базиль и еще дальше отнес руку с бумагами. Его почти испугал хищный взгляд Исакия Исакиевича, — можно было подумать, что коротконогий чиновник готовится к прыжку.
Между тем Исакий Исакиевич не только не намеревался прыгать и выхватывать из рук документы, но в эту минуту, напротив, вздохнул с облегчением — он нашел, за что зацепиться.
— Скажите, сударь, — произнес он уже со строгостью, предугадывая ответ, — ваш паспорт также у вас на руках?
Все было кончено. В этот вечер Исакий Исакиевич законно торжествовал, сидя в низком удобном креслице в домике на Галерной. Торжествуя, он все же немного бранил себя в мыслях: отчего он так растерялся, что только в последний момент догадался спросить о паспорте? Ведь можно было сразу с уверенностью решить, что Базиль был на положении беглого или беспаспортного, что то же самое, и стоит лишь пригрозить полицией, как жало его завянет.
Но лучше поздно, чем никогда. По крайней мере отныне враг был обезоружен.
— Настасья, — сказал Исакий Исакиевич, уходя утром на службу, — если Васька сюда придет, знаешь, как поступить?
— Знаю, — ответила баба, — обозвать Васькой и пригрозить таской!
ЗОЛОЧЕНИЕ ЧЕРЕЗ ОГОНЬ
Рассказ
Заводчик Чарльз Берд в конце лета явился в исаакиевскую комиссию и попросил разрешения видеть председателя.
— Для конфиденциального сообщения, — сказал он чиновнику.
Чиновник доложил председателю, и заводчик был препровожден в кабинет.
— Ваше сиятельство, сказал мистер Берд, — мне очень жаль, но я должен отказаться от вашего почтеннейшего заказа.
Граф сидел молча, с поднятой бровью.