— Готов, — повторил я.
Обещанной боли не было. Зато было ощущение, что я сижу не на простом стуле, а на электрическом, и пытка вот-вот начнется. Мисс Дрелла ходила вокруг меня, делая пасы крыльями, и что-то бубнила себе под нос. Затем остановилась и приказала мне закрыть глаза. Одно из ее перьев мазнуло по макушке, и мне захотелось смеяться. Я даже не смог сдержать наивную улыбку, как ребенок, которого шутливо уверяют, что ему конец, а на деле подвергают щекотке, пока тот не начнет молить о пощаде. А потом заложило уши, а в лоб будто всадили нож.
Я знал, что кричу, но почти не слышал собственного голоса. Я уже не сидел, а лежал на боку, но заострить на этом внимание не смог. Как и на чем-либо другом. Боль разрывала голову на части, череп будто дробили молотом. Мне казалось, что мой мозг отделили от тела, вытащили и топчутся по нему, как по надоедливому таракану.
— Пожалуйста, хватит. Остановите это!
Не знаю, сказал ли я это вслух, прошептал или только подумал. Боль длилась недели, месяцы, годы. Я возненавидел мисс Дреллу, чертову академию и себя самого за то, что допустил, чтобы со мной творили такое.
— Не противься, Николас. Откройся мне.
Рана на голове заживала, покрывалась коркой, но ее снова вскрывали и издевательски тыкали в податливую плоть раскаленным железом, желая добраться до сердцевины, до самого главного. А я не мог этого позволить. Мне запретили. Я должен был слушаться… пока силы не иссякли, и мне не стало всё равно.
— Николас, придите в себя! Все закончилось.
Я не хотел открывать глаза. Боли больше не было, но я ее помнил, не мог забыть, снова и снова прокручивая в голове только что произошедшее.
— Я вспомнил, — сказал я, резко распахивая глаза и пытаясь встать.
Перед глазами в миг потемнело и накатила тошнота.
— Не делайте резких движений, студент. Простите меня. Я не должна была идти на поводу у первокурсника и подвергать его подобной боли.
Я всё вспомнил. После нашей случайной встречи с монстром в пещере, ректор был нервным и даже злым. Он требовал рассказать ему о том, как мы попали туда, а когда узнал, что я сын Аласдера Покровского, внушил мне наслаждаться жизнью и смириться с тем, что мой отец умер от темной магии. Защитная руна против его внушения не сработала. Он солгал мне. Жорж Вертлявый точно знал, что случилось с моим отцом, и желал сохранить свою тайну. А я, в свою очередь, всем сердцем желал ее узнать. И помочь мне в этом мог только один человек. Сообщница моего отца. Как там сказал мой фамильяр? «Роковая красотка Марго».
На этот раз двигался я медленно. Поднялся с пола, поставил стул на место и решительно шагнул к мисс Дрелле, стоящей ко мне спиной.
— Вы мне очень помогли, — твердо сказал я. — Не думайте, что я жалею.
Она удивленно посмотрела на меня.
— Нет?
Я покачал головой.
— Вы, Николас, для меня загадка. Ваше любопытство либо сделает вас одним из сильнейших колдунов в истории, либо погубит.
— Вроде как Прорицание преподаете не вы, — вяло улыбнулся я.
Она усмехнулась, щелкнув клювом, и больше не проронила ни слова.
***
Маргарита была неуловима, как ветер. Столовая стала моим вторым домом, но я так ни разу и не наткнулся на неё. Эйнст похвалил меня за избавление от внушения, но мое предложение поговорить с ректором напрямую категорично отклонил. По его мнению, Жорж Вертлявый отличался хитростью и видел насквозь каждого, кто с ним общался.
— Ему не составит труда внушить тебе валять дурака до выпускного. А я сомневаюсь, что ты еще раз пойдешь на поклон к мисс Дрелле.
Я решил смолчать о том, что на Артефакторике создал не один и не два, а целых три защитных амулета и ношу их, не снимая, и задал вопрос, который уже давно меня мучил:
— Почему ты привлек к этому делу именно Марианну?
— Она злая, — без промедления ответствовал мой фамильяр, — любопытная, сильная и стервозная. Как по мне – лучшие качества для союзника. А еще ты ей нравишься.
— Нравлюсь? Ей? — рассмеялся я. — Ты не знаешь, о чем говоришь!
— Я не про пестики и тычинки, — устало пояснил вомбат. — Ох уж эта ваша озабоченность… Я говорю о простой человеческой симпатии и уважении.