— Афтерпати? — невинно хлопнула глазками Аврора.
Я посуровел и потушил огонь на ладони – булочка подгорела.
— Дай мне побыть нормальной студенткой хотя бы пять минут, — взмолилась Аврора и, пока я размышлял над ответом, откусила от моей булки солидный кусок.
— Эй! — возмутился я, но Аврора уже упорхнула в кабинет завхоза – ей еще нужно было развесить гирлянды, украсить оставшиеся ели и сделать еще кучу всего.
Через секунду ее рыжая голова высунулась из дверного проема.
— Кохсюм! — старательно пережевывая значительную часть моего обеда, напомнила она. — Не хабуть!
Бал меня и в правду волновал мало. Думать о Марианне, о том, что произошло или чуть было не произошло между нами, я себе запретил. Все мои мысли были заняты отцом.
После того, как я узнал, что он страдает столько лет подряд, по ночам меня мучали кошмары, и я частенько просыпался в холодном поту. Эйнст видел, что со мной происходит, но ничего не говорил, и я был благодарен ему за это. Его шуточки бы мне никак не помогли, а вести серьезные разговоры на эту тему я был попросту не способен.
Рассеянно кусая булку и спускаясь на этаж с мужскими спальнями, я вспоминал о том, как злился на своего отца всё время, что я себя помню. Я злился, что он оставил мою маму, что оставил меня. Но моя злость была поддельной, так я маскировал тоску по кому-то такому родному, но незнакомому. Я совсем не знал его, ни разу не видел даже на фотографии, но это не мешало мне представлять его, Аласдера Покровского, человека с необыкновенным именем и непростой судьбой; воображать, какой счастливой и любимой чувствовала себя моя мама рядом с ним до моего рождения. Получается, всё это было глупой детской фантазией. Мой отец не любил мою маму, он был влюблен в другую женщину и даже попытался ради нее создать собственный идеальный мир. Захотел бы он вообще узнать о моем существовании?
— Смотри, что у меня есть! — Эйнст накинулся до меня еще до того, как я успел войти, здорово напугав меня. — Думаю, тебе подойдет. Считай, от сердца оторвал. Да заходи ты, чего застыл?
Я послушно шагнул вперед и в недоумении вытаращился на кровать. На знакомом голубом покрывале лежал костюм. Вернее, нечто похожее. Достаточно сказать, что предмет верхней одежды был ярко-красного цвета, украшали его разноцветные переливающиеся на свету камни, объемные рукава кто-то тщательно обшил белым кружевом, а огромный воротник-жабо вообще поверг меня в натуральный шок. Брюки скорее напоминали панталоны в тон. По крайней мере, длина их была неожиданной.
— В нем я впервые вышел в свет, — проникновенно сообщил Эйнст и протяжно вздохнул, по-видимому, предаваясь счастливым воспоминаниям.
— У-у-у, — восхитился я.
Эйнст тихонько хрюкнул, но сдерживать себя и дальше не стал – покатился со смеху.
— Ты бы видел свое лицо! — в перерывах между хохотом всхлипывал он. — Умора!
Я закатил глаза и направился в ванную, но вомбат перехватил меня прежде, чем я успел скрыться.
— Просто небольшая иллюзия, чего сразу надулся? Посмотри еще раз, — я, конечно, посмотрел: отвяжешься теперь от него, как же.
На этот раз я увидел черный идеально выглаженный классический костюм. Кажется, размер был действительно мой, но прыгать от счастья и тут же примерять его меня не потянуло.
— Вообще-то первый вариант действительно немного похож на то, что я напялил перед первым своим балом. Забавные были времена… Да что ты такой смурной-то, я не пойму? Не нравится, что ли?
— Сдался вам этот бал! — нахмурился я. — У нас впереди куда более важные дела, а вы носитесь с этим балом несчастным.
— Так, малец, присядь-ка, — велел Эйнст, запрыгивая на кровать и похлопывая лапой по покрывалу рядом. — Разговор есть.
Вомбат помолчал, подвигал усами, почесал спину и наконец выдал:
— Знаешь, вообще-то я женат.
— Что?!