Он остановился.
- Просто прекрати на людях делать из меня рогоносца, - сказал он.
Я поднялась следом.
- Рого… кого? – не поняла я.
Я засмеялась.
- Что не так?
Он остановился между нашими комнатами.
- Боишься, что подумают люди? Все равно. Какая разница, что они подумают? И так видно, что в нашем браке нет ничего, что можно его было бы таковым назвать, - сказал я.
Он вдруг приблизился ко мне. Я вцепилась в перила, боясь, шевельнутся и оказаться внизу. Вижу блеск в его глазах, который явно не к добру. Или же наоборот?
'Тебе бы этого хотелось?'.
Нет. Наверное. Я запуталась в себе, в своих чувствах. И то, что сейчас у нас обоих в крови играет алкоголь, совсем не хорошо.
Я пытаюсь увернуться и скрыться в своей комнате, от греха подальше. Все не то. Пускай этот мир останется по другую сторону.
Мурашки ползут по шее, плечам и разбегаются по рукам. Вдруг. Неожиданно. Вот только уже не от песни. Всем нутром вмиг напрягаюсь. Будто какими-то неведомыми ранее инстинктами ощущаю его приближение. Его дыхание в волосах и на щеке.
- Даже не думай…
Лапать меня? Это я собиралась сказать, но не говорю, потому что сама уже не понимаю, чего хочу? Мой мозг, как желе, которое достали из холодильника и разогрели. Не открываю глаз, потому что так все словно и не по-настоящему происходит.
Слышу, как Питер – шумно втягивает воздух и утыкается носом в мой затылок.
- Ты только что понюхал меня? – я улыбаюсь и делаю это не против воли.
- Мне же нельзя нюхать других.
Он смеется. Хочется треснуть его и обласкать острым словечком, которое и сапожник может не знать.
- Бесит твой запах, - вдруг добавляет он. – Везде мерещится.
Его губы оставляют обжигающий след на ключице. Из легких разом выходит весь воздух. Сердце разгоняется. Все это слишком – интимно и реально.
- Ты похотливое создание, Питер, - злюсь за то, как позволяю ему действовать на меня.
Но все мысли разом выбивает из головы, когда зубы больно смыкаются на коже. Я распахиваю глаза и оборачиваюсь, задевая губами его губы. Мы на расстоянии вдоха, и я вижу адское пламя в черных глазах.
Мы же вдвоем сгорим в нем…
Хочу отступить, хочу вжаться в угол, чтобы не бороться с залпами невозможно ярких и непонятных эмоций. Но я стою, затаив дыхание.
Питер почти невесомо, даже как-то осторожно – нежно сказала бы, если б не знала его – касается ладонью моей щеки. Но я все равно пугаюсь.
Питер не отводит глаз и мне не дает. Удерживает за подбородок. Он захватывает и поглощает все мое внимание.
У меня уже трясутся руки. Я пытаюсь уловить малейшие изменения в уголках его глаз или губ.
Он проводит пальцем по моей нижней губе. И это становится откровением. Это оказывается сильнее меня.
Предохранитель напрочь сгорает от замыкания. Я отзываюсь, прикрываю глаза. Всего на миг выпускаю язык, лизнув его солоноватую кожу.
Слышу хриплое рычание, после которого Питер сминает напором. Сносит взрывной волной. Он целует меня. Терпко, яростно, на грани. В ушах звенит оглушающе громко. Пит врывается языком в мой рот и лишает способности мыслить или противостоять. Оттягивает зубами губу. Это точка кипения, не иначе. Я сгораю.
Нет, я точно схожу с ума. Ощущения невероятные, будто лечу вниз с тарзанки. И вот-вот разобьюсь о землю. Но трос выдерживает, пальцы Пита крепче впиваются в спину, талию, бедра. Не дают упасть. Мы вдвоем зависаем в воздухе.
Время останавливается. Я целую в ответ, потому что мне никуда от Питера не деться. Он везде. Тело пропитано его запахом, кожа помечена жадными поцелуями. Да, он именно такой – жадный, нетерпеливый, будто голодный.
Я отпускаю руки, что держала за спиной, и глажу его шею, утопаю ладонями в густых волосах. Так приятно.
Притягиваю Пита ближе, чтобы выбить из головы неуместные мысли. Прижимаюсь к губам сильнее. Я хочу думать о нем, лишь о нем.
Его скользкие поцелуи перемещаются к уху.
Неужели он меня не ненавидит?
Этого мне не хватало – взрыва, разряда в двести двадцать вольт, керосина для залежавшейся спички. Вот, кто мне нужен был. Этот самый парень, этот мужчина. Эти губы, что не щадят, эти пальцы, что до боли сгребают волосы на затылке и наматывают на кулак.
Поцелуи – точечные удары плети, прикосновения… каждое – разрыв аорты. Их вообще очень много, эти жадные руки везде. Нетерпеливо исследуют мое тело, пока я трогаю и трогаю в ответ. Вот мой рай – бесконечно, без пауз касаться друг друга и каждый раз умирать маленькой смертью. Иначе никак. Иначе я высыхаю, как с…