На его лице промелькнул ужас.
— У меня своих проблем здесь полно.
— О, — пробормотал голос. — Тогда позволь мне добавить тебе проблем. Если уж ты не способен убить простую пони, то я не вижу причин возвращать обратно твою никудышную семейку.
Взгляд висящего у стены Хаймона метнулся к сложенной фотографии.
— Нет. Ты поклялся! Ты поклялся духами! Своей собственной душой, пообещав, что вернёшь их в мир живых, когда настанет подходящее время! — Просто мимолётная смерть. Как долгий сон. Шаман не мог нарушить подобную клятву!
— И подходящее время никогда не настанет, пока она не умрёт. Я сдерживаю свои обещания. Я же вернул тебя из тьмы, не так ли? — Создавалось ощущение, что голос вползает ему в уши, будто бы пытаясь говорить изнутри его черепа. — Убей пони. — Секунду спустя, он хихикнул. — О, и у тебя посетитель.
Хаймон рухнул на пол, и тени исчезли, когда лампочка вновь засветила в полную силу. Тем не менее, музыка на первом этаже совершенно стихла. Хаймон, покачиваясь, поднялся на ноги, когда дверь со скрипом отворилась, и эхо тяжёлой поступи прокатилась по старой типографии.
— Тебе нужно было сделать одно дело, — пророкотал глубокий жеребцовый голос, когда его обладатель вошёл в пятно света. Шрамы покрывали каждый дюйм его могучего тела, и взгляд голубых глаз встретился с красными, когда генерал Сангвиний сердито посмотрел на Хаймона. — И ты его запопрол.
— Я и понятия не имел насколько в этом магазине распространено подражательство, — пробормотал под нос Хаймон. А в следующую секунду генерал ринулся вперёд, и врезавшись грудью в Хаймона, впечатал того в стену. Два копыта припечатали его плечи к штукатурке, отчего со стены на него посыпались крупные хлопья извести, покрывшие его белой пылью. — Моя ошибка, — просипел он. — Державу. — Увидев на полу фотографию, он прикрыл её задним копытом.
— Твоя ошибка в том, что ты оставил свой пост. Три недели назад. Посреди ночи ты поднялся на борт летающей машины и отбыл. И вернулся лишь спустя сорок восемь часов. Где ты был? — прорычал Сангвиний, вдавливая копыта столь сильно, что плечи Хаймона потрескивали.
— Если тебе так хочется знать, я поддерживал один наш крайне ценный морской актив счастливым, — последовал ответ. — Пиратку начала одолевать скука и ей хотелось поискать иные моря для грабежа. И мне пришлось убедить её оставаться в этом районе до того времени, когда она нам понадобится. — Полуправда — лучшая разновидность лжи.
— И сколько мне это будет стоить?
Хаймон самодовольно усмехнулся в ответ. По крайней мере, сейчас эта позиция давала ему одно преимущество.
— Нисколько. У нас с ней была плотская договорённость. — И он подался бёдрами вперёд, проводя против Сангвиния свою лучшую психологическую атаку, и почувствовал, что она однозначно возымела действие.
— Прекрати, — прорычал генерал. — У меня нет на это времени.
— А надо бы найти, — пробормотал Хаймон, сам он, прижатый к стене, был беспомощен, но не его бёдра. И он повторил свою атаку ещё шесть раз.
Хаймон победил, когда Сангвиний отступил.
— Какая же ты сучка, — пророкотал могучий генерал с едва заметной улыбкой, касаясь лица Хаймона. Лишь немногие вообще могли представить себе ласкового Сангвиния.
— Чтобы победить, я иду на всё, — возразил Хаймон. Это было то ценное качество, которое его спасало. Под всеми этими шрамами находились карнилианские полоски, а под этими полосками — сердце, тосковавшее по прикосновению жеребца. И в отличие от Карнилия, у Роамани отсутствовали запреты на однополые взаимоотношения. И ему было не трудно отыгрывать роль, которую жаждал Сангвиний. А что до его возлюбленной... ну, что такое ещё пара капель в тысячемильном океане непроглядной тьмы?
— Ты убил ради меня свою семью. Убил свой дом, ради меня, — пробормотал Сангвиний, и склонив голову страстно поцеловал Хаймона, их языки немного поиграли. Наблюдая из-под полуприкрытых век за прикрывшим глаза генералом, он вернул поцелуй. Когда поцелуй закончился, Сангвиний вздохнул: — Ты и представить себе не можешь, насколько же мне не хочется тебя убивать.
На то, чтобы его успокоить потребовалось минимум два часа, и к этому времени оба они были липкими, потными и совершенно не в настроении убивать. И Хаймон рискнул воспользоваться удобным случаем.
— Сулой нам нужна. Если Железные начнут по нам артобстрел, то она со своими летунами будет нашей единственной доступной возможностью уничтожить их. Мы подготовили термитные[90] бомбы для их железнодорожной артиллерии. А если они отступят, нам потребуются её пушки, чтобы не допустить их возвращения.