Память и реальность слились друг с другом, когда моя мать, в лице Свитнесс, ударила меня по лицу копытом.
Из моей рассечённой губы потекла знакомая тёплая струйка. Пока я смотрела на Свитнесс, я почувствовала эмоцию, которую я так сильно старалась запретить себе чувствовать.
Ярость.
— Не прикасайся ко мне — прошипела я, бросив на неё дерзкий взгляд.
— Что мне не делать? — прорычала она, поднимая копыто, чтобы ударить меня снова.
И тут я сорвалась.
Все мои страдания. Вся моя боль. Вcё горе. Весь мой гнев. Я сфокусировала всё это в своей левой ноге. Я даже едва почувствовала удар по щеке в этот раз. Улыбка Свитнесс исчезла с лица моей мамы — она остановилась, а я, как можно нежнее, прижала своё маленькое копытце к её светло-кремовой щеке.
Каждое воспоминание о рыданиях на полу в мэрии, когда она смеялась над моими попытками прикрыться. Каждое воспоминание о том, как я тёрла свой язык грязью с нижней стороны копыта, чтобы убрать этот вкус после того, как она засовывала мою голову между своих бедёр и приказывала лизать. Каждая унция боли, которую я ощущала, когда мама заставляла меня вернуться. Каждая душераздирающая тонна страха, которую я ощущала, наблюдая, как мэр поднимает какой-то новый предмет своей магией для определённых целей, зная, что ни один жеребёнок не заслуживает этого невыносимого унижения, которое она собиралась нанести мне, а затем спросить: насколько мне понравилось.
Врачеватели душ обучены не выталкивать отрицательные эмоции из себя в других, только позитивные, такие как спокойствие и безопасность.
…Но это не значит, что мы не можем.
Настал момент жуткого спокойствия — моё копыто, опустевшее от едкой массы боли, предательства и ненависти, которыми только что было переполнено, отпрянуло от лица Свитнесс. Затем она испустила душераздирающий крик — кровь хлынула из места на её щеке, которого я коснулась. Когда она отшатнулась от меня, я узнала отчётливые признаки эмпатической обратной связи. Затем к хору присоединились её братья. Трио жеребцов укрыли свои головы копытами, когда рог Свитнесс вспыхнул из-за того, что магическая связь между ними раскалилась до бела, а потом разорвалась — кровь текла из их ноздрей, а на щеках медленно появлялись кровавые, одинаково ветвящиеся раны.
Я закричала, когда Мама снова набросилась и воспользовалась магией Свитнесс, чтобы вывихнуть моё крыло, дёрнув его в сторону.
Что-то тёмное и дикое поднялось внутри меня и вырвалось изо рта.
— Страдай. Истекай. СДОХНИ! СДОХНИ, ПИЗДА!
Я слышала как звон её магического крещендо превратился в громкий визг — Свитнесс попыталась поднять щит между собой и источником боли, которую она чувствовала. Она не понимала того, что источник уже был внутри неё, как яд в гноящейся ране. Я увидела как по её рогу прошла трещина. Затем щит взорвался, отбросив меня на деревянные перила.
И всё потемнело.
* * *
Я проснулась в незнакомой кровати, чувствуя как чьё-то копыто гладит мой лоб. Пони ничего не говорила, тишина ощущалась странно. Копыто успокаивало и дарило чувство, которое, как мне подсказало моё воображение, было материнским. Мне не нужно было открывать глаз, чтобы понять, что копыто принадлежало Блэкджек.
Почему она молчит?
Я приоткрыла один глаз, когда поняла, что моя голова у неё на коленях. Она мне что-то сказала, но я не могла понять что.
— Нам нужно вести себя тихо? — прошептала я. Или мне показалось, что прошептала. Я не могла расслышать слова, исходящие из моего рта, но я чувствовала вибрации горла, когда говорила, и ощущала своё дыхание. Паника началась, когда я повернула уши. Было слишком тихо. Богиня Кейденс, почему так тихо?!
Беспокойство излучалось от Блэкджек волнами, её рог засветился и она подняла исцеляющее зелье откуда-то позади меня. Я наблюдала как она с помощью левитации опустила маленькую пипетку для глаз в зелье, а затем бережно ухватилась зубами за моё правое ухо. Я всё ещё лежала неподвижно, в моё ухо упала маленькая фиолетовая капля. Вместе с исцелением вернулась жуткая боль, а затем меня оглушил ужасный звон.
Я зажмурилась и сжала зубы, пока она фиксировала левое ухо и повторяла процесс, вызывая ещё больше звона. Я почувствовала, как что-то трескается в моей челюсти, но медленно, очень-очень медленно звон увядал, а я снова могла слышать.
— Так лучше? — ласково спросила Блэкджек, поцеловав кончик моего уха.
Я пошевелила ушами, боль медленно отступила, уступая место новой. Эта боль медленно исходила от моего левого копыта. Я посмотрела вниз и увидела, что кто-то наложил на него бинты и гипсовый слепок.