«Но хотя бы дезинфицирует», — подумал он, чувствуя, как огненная волна прокатилась по пищеводу. Он не стал ни с кем заговаривать. Просто прислонился к стойке, медленно потягивая свою отраву и слушая. Уши стен в таких местах часто рассказывали больше, чем самые болтливые языки.
Обрывки разговоров на дикой смеси португальского, местного сленга и редких английских слов долетали до него. Споры о ценах на воду, о последней вылазке какой-то банды, о том, кто кого кинул на рынке. Имена. Клички. Названия группировок. «Техно-Сертанежуш опять копаются у старой подстанции…» «…эти психи с Корковаду, Падальщики, снова кого-то утащили…» «…говорят, БОПЕ Мутадо собирает людей для большого рейда…»
Зед впитывал информацию, как губка, отсеивая мусор и складывая в голове мозаику местной криминальной и политической жизни. Полицейский участок упоминался несколько раз — как проклятое место, куда лучше не соваться, или как потенциальный источник большой добычи, если хватит глупости или смелости.
Внезапно обычный шумовой фон бара нарушили повышенные тона. За одним из столиков в углу трое местных — здоровенных, тупоголовых бойцов из тех, что составляли костяк любой бандитской шайки — что-то не поделили с четвертым, невзрачным на вид мужичком в рваной куртке. Спор быстро перерастал в перепалку.
— Você me deve, seu rato! (Ты мне должен, крыса!) — рявкнул один из троицы, самый крупный, с татуировкой паука на бычьей шее.
— Eu não tenho nada! (У меня ничего нет!) — испуганно лепетал мужичок, вжимаясь в стену.
Ситуация накалялась. Крупный схватил мужичка за грудки. Посыпались удары. Остальные посетители бара либо с интересом наблюдали, либо старательно делали вид, что ничего не происходит. Бармен лишь тяжело вздохнул и демонстративно начал протирать и так не слишком чистый стакан.
Зед не собирался вмешиваться. Не его дело. Но тут один из нападавших, отшвырнув свою жертву, пошатнулся и налетел прямо на него, обдав запахом дешевой кашасы и немытого тела. Стакан Зеда полетел на пол, разбившись вдребезги.
— Эй, смотри куда прешь, ублюдок! — прорычал боец, поворачиваясь к Зеду. Он, видимо, решил, что нашел новую, более интересную цель для вымещения злости.
Зед медленно выпрямился. Его глаза холодно блеснули в полумраке бара.
— Ты разбил мой стакан, — тихо, почти безразлично произнес он. — И пролил мою кашасу. Это невежливо.
Боец ухмыльнулся, обнажая редкие гнилые зубы.
— А что ты сделаешь, чужак? Пожалуешься мамочке?
Он замахнулся для удара.
Движения Зеда были быстрыми, точными и смертоносными. Он не стал вытаскивать мачете — это было бы излишне. Удар основанием ладони под челюсть противника. Хруст. Одновременно — подсечка. Громила мешком рухнул на пол, теряя сознание. Двое его дружков на мгновение опешили, потом, с яростными криками, бросились на Зеда.
Для них все закончилось еще быстрее. Один получил локтем в солнечное сплетение и согнулся пополам, задыхаясь. Второму Зед просто сломал руку об угол барной стойки — короткий, резкий рычаг, и раздался сухой треск кости. Тот взвыл от боли, как недорезанный поросенок.
Все произошло за какие-то десять секунд. В баре воцарилась мертвая тишина, нарушаемая лишь стонами поверженных бойцов и дребезжанием старого радио, которое все так же наигрывало свою искаженную самбу.
Все взгляды были прикованы к Зеду. Он спокойно поправил одежду, оглядел поверженных противников.
— Не люблю, когда проливают мою выпивку, — сказал он в тишину.
Бармен, перестав протирать стакан, молча налил ему новую порцию кашасы. Бесплатно.
Зед кивнул и сделал глоток. Вкус все тот же — ракетное топливо. Но сейчас он казался даже приятным.
Он заметил, как в дальнем, самом темном углу бара, за столиком, где сидела пара неприметных личностей, кто-то едва заметно кивнул. Не ему. Своему напарнику. И их взгляды на мгновение задержались на Зеде — без враждебности, скорее с профессиональным интересом. «Нужные люди», — мелькнула мысль. Кажется, его небольшое представление не осталось незамеченным.
Зед неторопливо допил свою кашасу. Он получил то, за чем пришел, и даже больше. Немного информации из подслушанных разговоров. И демонстрацию силы, которая могла либо навлечь на него еще большие неприятности, либо, наоборот, открыть некоторые двери.
Он бросил на стойку пару «тампиньяс» сверх уплаченного — за разбитый стакан и небольшое шоу — и вышел из бара «Кашаса Пули», снова погружаясь в лабиринт фавелы. Он чувствовал на спине несколько провожающих взглядов. Уши стен услышали. Глаза увидели. И Росинья-Вертикаль теперь знала, что среди ее обитателей появился новый, опасный игрок.