Стимулятора у него больше не было. Нужно было что-то другое. Он напряг память, вспоминая инструктажи Института по выживанию и экстренной медицине. Базы данных содержали информацию о флоре различных регионов, включая потенциально полезные растения. Здесь, в этих тропических руинах, наверняка росло что-то подходящее. Его взгляд зацепился за крепкое растение с темно-зелеными резными листьями, пробивающееся сквозь трещину в полу у дальней стены. «Ассистент», после сканирования, подтвердил его догадку — Arruda, или рута душистая. В довоенные времена ее использовали как антисептик и для снятия воспалений. Рискованно, конечно — кто знает, как радиация повлияла на ее свойства — но лучше, чем ничего.
Он растер несколько листьев между пальцами, дождавшись появления сока, и осторожно приложил получившуюся кашицу к ране, закрепив ее полоской ткани, оторванной от остатков своей институтской формы. Запах был резкий, пряный. Оставалось надеяться, что это поможет, а не усугубит ситуацию.
Снаружи окончательно стемнело. Сквозь щель в забаррикадированном окне Зед видел лишь непроглядную тьму, из которой доносились звуки ночной Пустоши. Протяжный вой откуда-то из глубины руин, сухое щелканье, похожее на звук кастаньет, только гораздо громче и зловещей. Шорохи, скрипы, далекие, едва различимые крики — то ли человеческие, то ли принадлежащие каким-то неведомым тварям. Каждую минуту что-то шуршало или скреблось совсем рядом с его укрытием.
«По крайней мере, тут нет соседей с перфоратором в семь утра, — хмыкнул Зед, устраиваясь на полу в самом дальнем углу, спиной к стене. Его самодельное мачете лежало рядом, рукоять удобно ложилась в ладонь. — Хотя… эти твари в кустах звучат не лучше».
Он закрыл глаза, пытаясь расслабиться, но сон не шел. Каждый звук заставлял его напрягаться. Боль в боку тупо пульсировала. Образы минувшего дня смешивались с обрывками воспоминаний из прошлого.
И тут оно нахлынуло.
Резкая вспышка, как от лазерного выстрела в упор. Запах озона и паленой плоти. Узкие, стерильно-белые коридоры секретного лабораторного комплекса где-то в руинах Бостона. Сигналы тревоги. Он бежит, рядом — напарница, Лекса, ее короткие светлые волосы выбились из-под шлема, на лице — решимость и страх. Институтский импульсный карабин в ее руках выплевывает синие сгустки энергии. Ответный огонь — красные лучи охраны корпорации. Крики. Взрыв где-то за стеной. Лекса падает, ее глаза широко раскрыты от удивления и боли, на груди расплывается темное пятно. Она пытается что-то сказать, тянет к нему руку…
Зед резко открыл глаза. Сердце колотилось в груди, по лбу стекал холодный пот. Он сидел в своем тесном, вонючем укрытии посреди постъядерного Рио, но на мгновение ему показалось, что он снова там, в том проклятом коридоре, не в силах помочь, не в силах изменить…
Он сжал кулаки, заставляя себя дышать глубже. Прошлое. Оно всегда было рядом, цеплялось когтями, напоминало о каждой ошибке, о каждой потере.
Снаружи раздался особенно громкий, протяжный вой, от которого по спине пробежал холодок. Зед крепче сжал рукоять мачете. Ночь только начиналась. И эта ночь, как и все последующие в этом проклятом городе, обещала быть очень, очень длинной.
Глава 4
Глава 4: Незваные Гости и Первый Нож
Рассвет в Рио был таким же унылым, как и закат — серая пелена на востоке лишь немного посветлела, не принося с собой ни тепла, ни надежды. Зед проснулся не от этого сомнительного «восхода», а от резкого, дребезжащего звука. Его сигнализация из консервных банок сработала.
Он был на ногах в то же мгновение, боль в боку — привычный укол, который уже почти не замечался. В руке — кусок арматуры длиной чуть больше метра, который он еще вчера вечером нашел среди обломков и грубо заострил с одного конца. Не копье, конечно, но тыкать таким в мягкие ткани должно быть эффективно.
Тихо, как тень, он прижался к стене рядом с забаррикадированным дверным проемом, вслушиваясь. Снаружи доносилось скребущее шарканье и низкое, булькающее бормотание. Несколько голосов. И этот запах… Сладковато-тошнотворный, запах гниющей плоти, только сильнее, чем вчера.
«Apodrecidos», — понял Зед. Гниющие. Местные гули.
Он осторожно заглянул в узкую щель между досками, которыми заложил окно. Двое. Один — высокий, иссохший, с клочьями седых волос, прилипшими к черепу, одетый в рваную рубашку, когда-то бывшую белой. Второй — пониже, сгорбленный, его лицо было почти полностью скрыто под лохмотьями, но жадно блестели глаза. Они ковыряли его баррикаду, отбрасывая камни и пытаясь расшатать листовой металл.