— В таком случае, я на вашем месте сегодня же исправил бы эту оплошность! — весело воскликнул доктор. — Быть может, она недовольна вашим холодным отношением к ней.
Питер провел рукой по своим густым каштановым волосам.
— У меня появляются разные мрачные мысли. Может быть, Джейн что-нибудь слышала обо мне — вы, конечно, понимаете, на что я намекаю. Или, быть может, она кого-нибудь любила, и я расстроил ее мечты. Иногда мне кажется, что это был Хель.
— Но почему же?
В это время кто-то тихо постучал в дверь.
— Это моя жена, — сказал доктор. — Вы не против, если она войдет? Или вы хотите продолжить разговор с глазу на глаз?
— Мы уже наговорились, — ответил Питер и пошел навстречу молодой стройной женщине.
Марджори Уэллс было тридцать пять лет, но выглядела она лет на десять моложе. Цвет лица и волосы у нее были еще темнее, чем у мужа.
— Я слышала, что вы здесь, — она улыбнулась, показав ряд блестящих белых зубов. — Приветствую счастливого жениха! Между прочим, должна сказать, что видела сегодня утром вашу невесту в прекрасном настроении в обществе молодого человека.
В ее глазах забегали веселые огоньки.
— Вероятно, она была с Базилем Хелем, — сказал Питер.
Его большие серые глаза были устремлены на молодую женщину.
— Конечно, это был Базиль. Бедный Базиль. Воображаю, как он опечален. Однако, я разболталась, как старая сплетница!
Питер протянул руку за шляпой.
— Да, — заметил он, — вы часто заставляете меня волноваться. — Затем сказал, обращаясь к доктору: — Приходите ко мне завтра обедать, Уэллс.
Доктор поблагодарил за приглашение и, проводив Питера до двери, стоял на крыльце до тех пор, пока большой роллс-ройс не скрылся из виду. Затем он вернулся в свой кабинет.
— Скажи, чем действительно болен Питер? — спросила Марджори у своего мужа. — Ведь у него такой здоровый вид.
Она поинтересовалась этим как бы совершенно случайно, словно не замечала раньше частых посещений Питера.
— Сколько раз я повторял тебе, что никогда и ни с кем не говорю о моих пациентах! — недовольным голосом ответил Дональд.
В это время вошла горничная и принесла на подносе письмо. На конверте не было адреса, но Дональд распечатал конверт и вынул из него карточку.
— Хорошо. Попросите господина Рупера войти. А ты иди, — сказал он, обращаясь к своей жене. — Потом мы поговорим с тобой о Питере и обо всем остальном.
Вошедший был высоким и широкоплечим мужчиной. Хотя его голова была совершенно седа, он держался прямо, как солдат.
Уэллс закрыл дверь и указал посетителю на стул.
— Присядьте, прошу вас, инспектор.
Инспектор Рупер положил свою шляпу на стол, снял перчатки и вынул из бокового кармана объемистый бумажник.
— Простите, что я беспокою вас, доктор. Знаю, что вы очень занятой человек. Но мне непременно нужно было вас увидеть.
Уэллс с удивлением уставился на него.
— Дело вот в чем, — продолжал инспектор, вынимая из бумажника пятидесятифунтовую банкноту. — На ней стоит штемпель с вашим именем и адресом. — Он надел пенсне и прочел:
«Дональд Уэллс, 90, Харлей-стрит».
Он протянул купюру доктору, тот внимательно рассмотрел ее и заметил:
— Да, это мой штемпель. Хотя я не помню, чтобы ставил его именно на эту банкноту.
— А вы не помните, случайно, откуда получили эту пятидесятифунтовую купюру? — спросил инспектор.
Уэллс задумался.
— Постараюсь припомнить. Ведь такие крупные банкноты не часто проходят через мои руки… По-моему, я получил ее от одного из моих пациентов, господина Клифтона. Затем я разменял ее, когда играл на скачках в Кемптон-парке. Я иногда не прочь попытать счастья.
Инспектор Рупер что-то быстро записывал карандашом.
— Господин Клифтон. Думаю, что я его знаю. Он живет на Чарльтон-Хаус-Террас, не так ли?
— Но в чем же дело? — с любопытством спросил Уэллс. — Мне уже чуется что-то таинственное! Не думаете же вы, что он украл эти деньги?
Сыщик закончил писать и ответил:
— Конечно, нет. Но эта пятидесятифунтовая банкнота — поддельная. На этот раз Ловкач выбрал недостаточно хорошую бумагу — это обстоятельство и выдало его.
Уэллсу не нужно было расспрашивать инспектора о том, кого он подразумевал под кличкой «Ловкач». Уже пять лет, как полиция и банкиры ломали себе головы и тщетно искали мастера искусно подделанных денег. В точности никто не знал, кто первый дал фальшивомонетчику эту кличку.