Объясняя всё это паренек уже с трудом поднял рюкзак, который теперь был толще и выше хозяина.
— Ты идёшь?
Я тоже постарался. Набил сумку с зеленым логотипом так, что ручки трещали и замок не закрывался.
— Иду.
Далеко мы уйти не смогли.
Сначала я подумал, что мне послышалось. Напарник тоже слушал и заметно напрягся. Я прислушался. Не может этого быть! На улице шумела свадьба!
— Что за…
— Тихо, — Северный Мурлок поднял руку предостерегая и осторожно выглянул наружу. Потом метнулся назад и посмотрел на меня. Лицо у него посерело и глаза бегали, как у ребенка пойманного на краже в магазине. Человеку было реально страшно. Потом он еле слышно выругался, да так грязно, что захотелось ватными палочками пройтись по ушам, вычищая смрад и серу.
— Ты что? — только и нашелся я, чтобы спросить.
— Тихо! У нас проблемы. Это — цыганская свадьба.
И тут до меня дошло, только после его слов я осознал, что слышу там на улице. Весёлые крики, звуки клавишных, барабанов, трели аккордеона, щелканье браслетами и странные песни с акцентом «Барышня, барышня, ай, какой красивый. Половина шнобель красный, а половина синий».
— Ай на-не, дорогой? Какие еще цыгане? Откуда они здесь?
— Ивент, — он приложил палец к губам и заговорил еле слышно, — Слышал о таком? Знаю, что не слышал. А цыганская свадьба — это один из самых жестоких, сложных и массовых ивентов. Повезло тебе, нуб, а мне рядом с тобой. Ай-дума-дума-дай.
Последнее уже не не он произнес, а кричали весело где-то на дороге рядом с ТЦ.
Мурлок даже не стал прикрывать дверь склада, а просто скользнул по стене и мне махнул «не стой» в проёме. «Подождём когда они уйдут».
Я встал рядом не выпуская сумку, свой огромный рюкзак он тоже поставил рядом.
Весёлый шум и гам приближался и становился с каждой секундой громче. Цыгане неспешно но очень громко и весело шли по центральной дороге. Мы затаили дыхание не сговариваясь, я даже сглотнуть боялся и как назло сильно хотелось чихать.
Свадьбы приближалась всё ближе и кажется веселые люди заполонили парковку перед торговым. Шум уже оглушал. Они заняли всю дорогу, пели, плясали, гремели, били тарелки и тарелками, и кричали грубо какие-то цыганские бабы на непонятном языке.
— Тихо, — отчаянно простонал Мурлок.
— Сам тише будь, — огрызнулся я и шум перетёк дальше, начал удаляться, становиться все тише и тише, глуше и дальше. Они гремели где-то у школы, а потом всё совсем затихло. Тишина стала осязаемой, капли пота тяжёлыми и твёрдыми градинками скатывались с шеи на грудь.
— Подождём, — прошептал малой, — быстро прошли. Может не заметили.
Не отрываясь от стены он сел и развязал шнурочки на рюкзаке. Осторожно вытянул из недр саперную лопатку в чехле и сунул мне.
— Пользоваться умеешь? Пользуйся. Голову мертвяка сносит одним ударом — уникальная вещь.
Я отказываться не стал, не тот случай. Да и заразился я уже крохоборством, не спорю. А тут такая заточенная до блеска штучка. Острая как моя шальная молодость.
Паренёк достал мачете и короткий меч, который повесил на спине. В ножнах приспособил на бёдра два длинных зелёных кинжала.
— Что смотришь? Есть у меня огнестрел, но пользоваться им вредно для здоровья, если не подготовился. Это тебе совет на будущее.
Он прислушивался напряженно к местной тишине и наконец решился:
— Ты первый! Я прикрываю. Осторожно и без шума.
Я не стал спорить. Пакет Ikea в одной руке (интересно они приплачивают за рекламу?),мачете во второй. Прокрался к двери и осторожно выглянул. На меня смотрел почти в упор мужчина лет пятидесяти в белой рваной рубашке, на шее толстая с палец золотая цепь, грудь волосатая до безобразия и в волосах застряли амулеты. Всё это не сочеталось с красными спортивными штанами и чёрными, но серыми от грязи туфлями. Он как раз присел на корточки и вглядывался в дверной проём, когда я появился и сказал: «Опа!»
У цыгана были мёртвые глаза и мощная глотка с острым кадыком, скачущим вверх-вниз. А ещё вся его семейка стояла рядом, покачиваясь. Когда он завыл, мёртвые цыгане обернулись и уставились на меня мёртвыми глазами. Гитары с грохотом упали на брусчатку. Невеста подняла фату и тоже смотрела на меня пустыми глазами. Слёзы потекли по грязным коричнево-красным щекам. Кажется я испортил ей праздник.
— Беги! — напарник уже летел по складу. Невеста завыла, открывая черно-красную глотку с рядами кривых клыков и бросилась на меня. Как и вся её мёртвая родня.