Х 300
Наш поезд я увидел из далека: весь в огнях, разукрашенный яркими цветами, с гирляндами шариков, с балконом, с которого мог выступить каждый и заявить о себе, пользуясь большими остановками, как эта, например. Крикнуть в массы, что он не такой. Быть принятым единомышленниками и освистан завистниками. Из динамиков доносился восторженный рев сотен голосв, одобряющих ораторов. Но все перебивало море рукоплесканий и громкая игра джаз-банды.
Какофония звуков!
Я сразу взмок, предвкушая веселенькую поездку на первый открытый фестиваль.
И как обычно с попутчиком в купе не повезло. У меня даже улыбка с лица сошла, стоило только двери закрыться за спиной, и я увидел соседей.
— Григорий Петрович! — воскликнул пухленький толстячок, вскакивая со своего диванчика и угодливо кланяясь. Даже застывшая улыбочка на лице под стать. Я окинул его равнодушным взглядом: мелкий клерк, возможно бухгалтер, а может и продавец пылесосов — всё едино, и чуть заметно кивнул, невнятно буркая:
— Василий.
— А это Марта! — представил Григорий Петрович свою спутницу.
— Вижу, — немного раздраженно ответил я и помог своей девушки принять грациозную позу, в душе проклиная все на свете, знал я этих «март», у самого была такая, когда начинал. Но в то время я был до неприличия беден, переживая последствия очередного развода. И возможно, именно эти воспоминания нагнали на меня тоску, зевоту и уныние. Выйти, что ли в коридор? Пройтись по составу? Покурить? Моя девушка, чувствуя меня, подмигнула и я расслабился, отпуская напряжение. Как оказывается мало надо. Главное, чтоб тебя понимали. Ментал.
Есть , чем гордиться: моя девушка всегда меня понимала.
Григорий Петрович конечно же все истолковал по-своему. Радостно потер руки и предложил:
— Чаю? С коньяком?
Удивительно, но из дорожной сумки он ловко, жестом фокусника, вытащил, дорогую бутылку коньяка. Я его даже зауважал, пока сосед не сказал:
— Два года на нее копил! Купил на Новый год по тридцатипроцентной скидке! И наконец-то торжественный момент настал! Выпьем? За первый открытый, а? Фестиваль!!! — Григорий Петрович задвигал плечами, начиная танцевать латину. Моя девушка тут же подхватила. Я покосился в ее сторону и этого хватило, чтобы она успокоилась.
— Ну, за фестиваль можно и выпить.
— Конечно, Василий! Я так рад! — Коньяк забулькал по фужерам. — Девочкам?
Я вспомнил про очистку и отрицательно закачал головой:
— Моя не пьет.
— Моя раньше пила, — загрустил Григорий Петрович. — Но я ее подержанной взял и этот момент увы был не для меня. По паспорту семнадцать пользователей — поистрепалась немного. — Сосед встрепенулся и радостно улыбнулся. — Зато дешево.
Я кивнул: дешевле Марты действительно ничего не было.
Божественный вкус коньяка размягчил моё сердце. Мы выпили еще по одной, и я уже подумывал о балконе, чтобы подняться и заявить о себе. Сексуальная революция, черт побери у нас или нет? Бравада захлестнула с головой.
Толстячок звонко чокался со мной и оказывается кричал мне тоже самое:
— Революция! Наша берет! Кто бы мог подумать! Ну, за своих что ли?!
— За своих! За будущее!
Поезд мягко качнулся. Перрон потянулся. Зеваки радостно махали руками нам в окна, а некоторые провожали участников фестиваля пустыми равнодушными взглядами. Григорий Петрович встрепенулся, увидев протестантов, куда же без них — всегда кто-то против всего нового, стающего на рельсы, стал тыкать пальцем показывая на унылых и одиноких ЛГБТшников. «Радужные» в скорбном молчании протягивали свои транспаранты, проезжающему мимо поезду, и вяло махали плакатами. Печальнее я ничего не видел. Сосед даже протрезвел, икнул, краснея:
— И, как их полиция не разгонит. Вот чушь написана на плакатах — противно читать.
— А ты не читай, — предложил я и тут же вскочил, багровея от гнева. Закричал протестантам, — это кто «обиженки»?! Кто?! Попались бы вы мне на входе!
— Тише, тише Василий. Сам прочитал. Не надо читать, сам ведь говорил. Успокойся, друг.
— Нет, ну, ладно, когда называют «силиконщиками» я еще промолчу! Но при чем тут «обиженки»?! — Я сел на диван и залпом допил коньяк. Григорий Петрович тут же с готовностью налил новую порцию. А нормальный мужик, чего я на него бухтел, понимающий.