Она знала сказку, теперь она увидела жизнь.
Город встретил ее неприветливо, он приоткрыл ей свою скрытую, позорную изнанку, и в первый момент оглушенная шумом, отравленная дымом, испуганная суетой Таня чуть было не повернулась назад и не бросилась обратно на тот поезд, которым приехала, чтобы вернуться к оставленным в далеком Новинске маме и сынишке.
Однако она сумела взять себя в руки – негоже было сдаваться, так и не вступив в драку. Вернуться обратно – проще всего.
Рывком закинув на плечо сумку, Таня зашагала по перрону.
Она успела дойти почти до конца его, когда откуда-то сбоку на нее налетела небольшого роста, суматошная, толстенькая старушка.
– Танечка! Это ты, деточка? Все-таки я тебя пропустила… Ты давно меня ждешь?
Растерянная Таня во все глаза смотрела на незнакомку. Честно говоря, она вообще никого здесь не ждала. И не могла ждать – во всей Москве, кроме Жеки, она не знала ни одного человека! Но откуда этой странной женщине может быть известно, как ее зовут?
Кругленькая незнакомая бабушка с добрым лицом, казалось, не замечала растерянности девушки.
– Наточка мне в телеграмме не указала номер вагона. Да и тебя описала непохоже, – объяснила старушка извиняющимся тоном, и все сразу стало ясно.
Это была тетка Наты – Анна Васильевна. Именно к ней приехала Татьяна, именно ее адрес лежал у девушки в кармане. Да, эта тетка существовала на самом деле. Но девушка никак не ожидала, что тетка приедет встречать ее на вокзал!
Вот так они и познакомились. Не нужно было быть большим психологом, чтобы понять – Анна Васильевна – добрейшая душа, мягкий, ласковый человек, чья располагающая внешность полностью соответствует замечательному характеру. С первых же минут общения Татьяна начала отогреваться. Эта симпатичная женщина даже немного примирила ее с Москвой.
По пути к метро Анна Васильевна ненавязчиво расспрашивала девушку о дороге, о настроении, о первых впечатлениях, тактично не касаясь самого главного.
И вот они, спустившись в переход, ступили в прохладный вестибюль метро, и Татьяна обомлела. Она так же, как и тысячи людей со всех концов света попав в московское метро, замерла в восхищении от великолепного помещения. Она не знала, что в последние годы метро обветшало и несколько утратило былую красоту, что залы стали тесными для огромного потока пассажиров, что изношенные эскалаторы не вмещали толпы местных и приезжих. Ничего этого она не знала, так что и сравнивать ей было не с чем. Зато она видела то, что в сутолоке дня не замечают привычные к этому великолепию глаза москвичей – украшающую стены и потолки мозаику, уникальные светильники и лепнину…
Метро казалось ей огромным музеем, в люди – выставленными на всеобщее обозрение экспонатами. Их было так много, они были такими разными, что Татьяна даже не успела разглядеть все и всех как следует, когда на станции «Александровский сад» Анна Васильевна уже вывела ее на улицу.
И вот тут Татьяна увидела настоящую Москву.
Ту, которую знала и раньше – величественную, красивую, чистую, с рекламной фотографии в путеводителе. Она увидела Кремль, а в конце прямого, как стрела, переулка за углом – сияющие купола храма Христа Спасителя.
Вот теперь город предстал перед ней во всей своей красе.
– Еще насмотришься, Танечка! – понимая состояние девушки, улыбнулась Натина тетя. – Тут у нас такого понастроили, я сама еще не все видела. Еще нагуляешься, а сейчас тебе надо отдохнуть с дороги.
Анна Васильевна жила в одном из арбатских переулков, туда она и повела едва успевшую перевести дух девушку.
И странное дело, оказавшись в полутемной сумрачной прихожей старой московской квартиры, Татьяна вдруг почувствовала себя как дома. Характер ли хозяйки был тому причиной или же девушка начинала любить этот город, но только здесь ей было уютно и спокойно.
Да, она скучала по близким, она начала страстно скучать по ним с той самой минуты, как стоящие на перроне мама и Женька скрылись из глаз.
Да, она проплакала по ним полдороги, но, может быть, именно тогда она «выплакала» прежнюю себя и стала другой?
Во всяком случае сейчас боль от разлуки утихала. Татьяна почувствовала, что перед ней открывается совершенно новая жизнь.