Однако Жека не стал настаивать. Он понял – если швейцар и в самом деле что-то и знает, то все равно ничего не расскажет. Да и кто такой в сущности, он, Жека? Чужак, посторонний, которого неизвестно каким ветром занесло в эти края.
Верный привычке, Жека попытался было предложить швейцару деньги, но ответом ему был полный холодного презрения взгляд. Тогда он сунул в руку непробиваемого дядьки свою визитку и попросил написать ему, если что.
Больше ничего предпринять он не мог.
В Москву Жека возвращался в прескверном настроении.
Визиты по другим новинским адресам также оказались неудачными, в общем вся предпринятая им поездка была нелепой и никому не нужной.
Глава 8
Если бы Жека знал, как радостно Татьяна восприняла переданное дядей Ваней известие о его поездке, он бы так не расстраивался. Он не понимал, что девушке важен был сам факт того, что Жека, когда-то избалованный всеобщим вниманием, теперь сам мчится на край света, чтобы найти «то, не знаю что». Конечно, швейцар не узнал его, он просто сообщил племяннице: «Какой-то подозрительный тип интересуется теми самыми давними делами, но он, дядя Ваня, молчал как партизан, и зануда ничего от него не добился».
Итак, Жека принял правила игры.
По тому ощущению радостного подъема и предчувствия чуда, которое охватило ее в последние дни, Татьяна вдруг сделала открытие и о самой себе.
Оказывается, она действительно любит Жеку! Не знаменитость, не красавца и не баловня судьбы, а этого, несчастного, всеми забытого уличного певца… Он был нужен ей, нужен любой, именно он, а не его успехи и деньги.
Что ж, пора было готовиться к встрече.
Татьяна страстно ждала этого момента и боялась его одновременно.
Затеянная ею самой игра и помогала ей, и мешала – теперь ее стали мучить сомнения, понравится ли Жене она сама? Не слишком ли сильно она рисковала, отправляя Жену в прошлое на поиски своих прежних образов? А может, не, более юные Татьяны, были ему милее? А та, которую он скоро встретит, обманет его ожидания, разочарует его?
В эти дни Татьяна много и беспокойно, совсем как в юности, проводила перед зеркалом. Критически оглядывая себя, она старалась угадать, как будет выглядеть в глазах любимого. Это было глупо, совсем по-детски, она понимала это и ничего не могла с собой поделать.
Конечно, за последние шесть лет она очень изменилась. Волосы приобрели естественный цвет, она отрастила их и теперь укладывала в немного старомодную (а потому выглядящую сверхстильной), но очень идущую ей прическу. Она больше не увлекалась цветными контактными линзами, поэтому и глаза ее были теперь натурального темного, почти черного цвета. Эксперименты молодости окончились, она нашла свой стиль, а по сути, как и многие женщины в этом возрасте, вернулась к тому, с чего начинала – к естественности и безыскусной утонченности. Минимум косметики, максимум свежести и здоровья. Благодаря Татьяне, имевшей достаточный вес в мире моды, этот стиль стал постепенно распространяться…
Но одно дело хорошо выглядеть в собственных глазах, и совсем другое – мнение любимого.
Сомнения и страхи можно было разрешить только одним путем.
Со вздохом она открыла тумбочку.
Опустело хранилище ее сокровищ, исчезли те талисманы, которые все эти годы она так бережно хранила, остался только один сувенир в память о Жеке – серебряная босоножка Золушки. Но нет, Татьяна не жалела об этих вещицах – они сыграли предназначенную им роль.
Она вытащила последний экспонат этой маленькой коллекции и крепко сжала в руках.
Что ж, завтра она расстанется и с ней.
А пока что ей нужно было послать три телеграммы в Новинск…
* * *
Уныние, овладевшее Жекой после поездки в Новинск, не проходило. Все вокруг, казалось, давило на него темное, налитое свинцом небо, лениво, но метко плюющее по кузовам и тяжелыми каплями, скучные серые лица прохожих, хоронящихся от дождевого обстрела под зонтами, собственные неудачи… Да, он неудачник! Неудачник во всем, не смог даже своих поклонниц разыскать…
Жека снова пел, не поднимая глаз. Все бесполезно, понял он. Это тупик, безнадега. Лучше не дергаться, а принять покорно свою долю, как она есть.
В шляпе что-то блеснуло – опять пивная банка! Ну, ни как молодежь не угомонится!