— Да уж надеюсь, что не чертеж, давайте, давайте.
И Феофан расстелил перед Жмуриковым то, что называлось чертежом. Это был лист кальки в четверть ватманского листа, довольно замусоленный и измятый.
Жмуриков долго в него вглядывался, мычал, с трудом сдерживая смех, заметил:
— Похоже, нелады у вас были в школе с чертежом, а, как вас?
— Феофан.
— Ну да, Феофан, э-э, Александрович.
— У нас, считай, вообще черчения не было. Учительница как раз в декрет ушла.
— М-да, ну ладно. Это у вас что?
— Это озеро Белое. Из него течет река, тоже Белая, вот она.
— Ну а зачем плотина? Да еще две. Для красоты, что ли?
— Понимаете, озеро губится, вытекает из него вода в море, как из блюдца.
Жмуриков стал потихоньку заинтересовываться. Сидевший в нем, в администраторе, инженер брал верх.
— Почему это?
— Вот здесь стояла раньше гидростанция. — Павловский ткнул пальцем в чертеж. — Плотина тут была. Потом пьяный электрик проспал, не раскрыл вовремя створки, плотину прорвало, вода ушла другим руслом, то есть прямо в море. Теперь надо реку вернуть в старое русло.
— Грунт песчаный там?
— Ну да, песчаный.
— Понятно, грунт размывается, реку ничего не держит, уровень озера опускается.
— Ну да, так и есть.
— Ты до этого сам дошел? — Жмуриков неожиданно для себя перешел с Феофаном на «ты». Это в нем заговорил инженер-гидротехник, почуявший в Феофане родственную душу.
— Ну да.
— Плотины где хочешь строить?
— Вот здесь и здесь.
— Правильно, одну на истоке, другую чуть ниже старой плотины. Какова очередность строительства?
Это было что-то вроде экзамена. Жмуриков любил экзаменовать.
— Сначала перекрываем озеро, потом строим нижнюю плотину.
— Верно, слушай, да ты толковый мужик, Феофан. Голова у тебя, надо же! Когда будешь строить, время года?
— Думаю, в начале лета, когда реки обсохнут, то есть сейчас. Осенью тоже нельзя — дожди пойдут.
— Гениальная у тебя башка, Феофан, как тебя, Александрович. Ко мне работать пойдешь? Нам башковитые нужны, не хватает, ей-богу.
Жмуриков Феофана явно зауважал.
Павловский, понимая суетность таких разговоров, отмахнулся, запереминался, чего-то он хотел.
— Так какие же у тебя проблемы, Феофан? Ты же во всем как будто разобрался.
— Я не знаю, как эти плотины делаются.
Внутренний инженер-гидротехник возликовал. Ему предстояло проявить себя.
— Ну это не сложно. Там грунт какой?
— На месте нижней плотины дно каменистое, на истоке — сверху ил, внизу тоже камни.
— Значит, сваи не забить. Тогда два варианта: или делать быки, или насыпной вал.
И Жмуриков объяснил, как оба эти варианта надо претворять в жизнь.
И начальник отдела и Павловский остались друг другом довольны. Жмуриков даже позабыл об интересной статье в «Огоньке». Радовался этой встрече и проснувшийся в нем инженер-гидролог. Но под конец Феофан попросил дать ему официальное разрешение на строительство плотин, и в Жмурикове проснулась более сильная личность — администратор, который понял, что Павловский самовольничает.
— А разве вы выступаете не от имени своего колхоза?
Администратор велел ему перейти с Феофаном на «вы».
— Да я, понимаете, — стушевался Феофан, — не все еще детали согласовал с правлением, то есть с председателем, но он мне разрешит, обязательно разрешит…
— Ну вот когда разрешит, тогда и приходите за официальным документом. Мы их частным лицам не выдаем, — отрезал администратор, сидевший в Жмурикове…
Здесь, пожалуй, следует дать кое-какие пояснения.
На колхозном собрании, посвященном Дню рыбака, которое состоялось неделю назад, Феофан всех взбудоражил. Обвинил он руководство колхоза в грехах куда как серьезных. Например, в том, что оно, то есть вышеупомянутое руководство, отравило окрестные озера и знаменитую семужью реку, бездумно высыпая удобрения — аммиачную селитру — на сенокосные луга вокруг тех озер.
Остановиться бы ему в обвинениях своих, однако Феофан — отчаянная голова — выступление свое продолжил и навлек на себя начальственный гнев. Заявил он, что по вине руководства губится богатейшее в прежние годы озеро Белое: на реке, которая из него вытекает, поставили плотину, а потом из-за допущенной халатности вода прорвала плотину, река течет теперь не по руслу, а выливается прямо в море. В результате озеро усыхает, рыба из него уходит.
Только не принял народ Феофана всерьез, никому не захотелось и праздник себе портить, и связываться с председателем.