— Еще два глотка осталось, — безапелляционно требует Гермиона, — пей, иначе мы отправим тебя в госпиталь!
Наверное, это лекарство ее собственной рецептуры. Я допиваю.
Тепло и силы возвращаются в окоченевшее тело, я начинаю дрожать, и друзья с тревогой всматриваются в мое лицо. Они ни о чем не спрашивают, да и не спросят, но я должен сказать им. Они, должно быть, и впрямь переполошили весь Хогвартс.
— Мы расстались, — говорю я непослушным низким голосом, опустив глаза и желая больше никогда не поднимать их. Сейчас Рон задаст вопрос: «С кем?», а потом посмотрит на меня с отвращением.
Но ничего не происходит — кроме того, что кудрявая голова Гермионы вдруг подныривает под мой локоть, а сама она крепко прижимается ко мне. Я не сразу понимаю, что она обнимает меня — и Рон тоже обхватил мои плечи своими веснушчатыми лапами.
— Мы поняли, Гарри, — говорит он тихо.
Эти слова заставляют меня вскинуть голову:
— Что поняли?
— Гарри, — Уизли ухмыляется, — я всё же не идиот. Не знаю, когда догадалась Гермиона, но я-то давно знаю, что ты гей. Не вижу в этом ничего такого, чего стоило бы стыдиться или так тщательно скрывать от нас. А имя не важно. Не говори нам.
Безумное напряжение последних суток прорывается судорожным вздохом. Я прижимаю к себе Гермиону и благодарно стискиваю шершавую ладонь своего друга. И глаза против воли все-таки становятся влажными.
— Мы поняли, Гарри, что вы поссорились или расстались, — говорит Гермиона куда-то мне в шею, — мы никому и не говорили особо, что потеряли тебя. Так, потихоньку спрашивали, не видел ли кто. Мы с тобой, Гарри, как ты мог забыть? Мы же твои друзья.
Наконец мы расцепляем наше тройное объятие, и я позволяю увести себя в общую гостиную.
Невероятно, но признание Рона в том, что он подозревал, что я гей — значит, все-таки этот термин и к магам относится — некоторым образом успокоило меня и примирило с действительностью. Правда, я так и не перестал ощущать себя капризом природы, сотворенным ради забавы и обреченным на инакость и скрытность. Я никогда не видел никого, кто предпочитал бы только собственный пол.
И не уверен, что увижу.
* * *
Когда мы приходим в общую гостиную, друзья держатся по обе стороны от меня с таким равнодушным видом, словно и не давали пять минут назад друг другу слово никому не позволить обидеть меня. Я попробовал было насмешливо фыркнуть на это предложение Гермионы, однако мое мнение в расчет не взяли — они только кивнули друг другу и еще раз похлопали меня по плечу — каждый со своей стороны.
В гостиной собрался почти весь наш курс — кто занимается, кто весело треплется, кто задумчиво созерцает языки пламени, танцующие над дровами в камине. Я надеюсь, что не увижу его здесь — я ведь не собираюсь высматривать его нарочно, правда?
Однако мой взгляд против воли натыкается на крепкую ладно скроенную фигуру Финнигана. Он беседует с Парвати — судя по тому, как интимно-близко они стоят рядом, ни один из них не озабочен соблюдением секретности. Лицо девушки светится от радости, когда она поднимает на Симуса глаза, а улыбка выдает неподдельное счастье. Я отворачиваюсь.
Мы с Роном быстро уходим наверх, в спальню, а Гермиона остается «еще немного позаниматься». Между прочим, учитывая ее лисий слух, я уверен, что «позанимается» она плодотворно. Вот только вряд ли поделится результатами.
Так или иначе, сейчас я хочу только спать. Как в тумане я поднимаюсь по лестнице, прохожу в комнату и начинаю раздеваться, когда вдруг рука Рона сжимает мое плечо. Я оглядываюсь — Уизли стоит передо мной с крайне серьезным видом. Я киваю:
— Что, Рон?
— Гарри, — говорит он тихо, — пожалуйста, не делай так больше. Гермиона чуть не разнесла замок по камушку. Да и… В общем, ты, плохо станет, приходи лучше к нам. Не всякий же раз Снейп будет знать, где ты прячешься.
Я киваю.
Упоминание о Снейпе уже во второй раз тревожит мое вымотанное за сегодняшний день сознание, но у меня нет сил, чтобы задуматься о том, откуда он узнал мое местонахождение. В конце концов, возможно, карта Мародеров снова лежит в ящике его стола — а поскольку он не знает, как превратить ее в пустой лист, то на ней отражаются повседневные школьные перемещения. Я не знаю, где мог выронить ее в сентябре и кому в руки она попала.
О Мерлин, — меня даже передергивает от этого предположения, очень уж похожего на правду, — он что, все время может знать, где я? Снейп?