Но кентавры были лишь началом. Словно прорвалась какая-то плотина — и дальше секс заполнил сны такими эротическими сценами, о которых я в жизни не додумался бы наяву. Какой там Волдеморт — отныне моё сознание стало для него недосягаемо, поскольку едва ли в его силах было прорваться сквозь внезапно взыгравшие инстинкты. Можно было даже не напрягаться, очищая рассудок.
…Однажды ночью мне приснился Дамблдор — не тем осанистым старцем, каким мы привыкли видеть его за эти годы, а сильным, хоть и седоволосым, мужчиной со сверкающими глазами и перекошенным в спазме наслаждения ртом. Он трахался с кем-то, кого мне никак не удавалось рассмотреть — длинные волосы, мотающиеся туда-сюда, скрывали лицо, видны были только широкие плечи, в которые Дамблдор впивался ногтями, да гладкая безволосая грудь. Они стояли позади одного из преподавательских столов, я не видел их полностью и не мог приблизиться, словно подглядывал в щелку. Но ясно было, что это двое мужчин.
Мне мучительно хотелось увидеть лицо того, второго, в тот момент, когда он запрокинул голову, заходясь в стоне, но тут мой сон оказался прерван. Я проснулся с чувством тянущей боли в члене — возбуждение, которое завершилось бы оргазмом, если бы меня не вырвали из сна, было просто ужасным.
Я вслушался в тишину, пытаясь понять, отчего проснулся, и уже готов был выругаться — быть может, кто-то заговорил, переворачиваясь с боку на бок, а я не досмотрел такой сон! — когда мои уши уловили частое дыхание, постепенно входящее в нормальный ритм. Кто-то вновь забыл наложить на полог заклятие беззвучия, позволяющее слышать происходящее снаружи, но скрывающее звуки, которые издаешь сам. Кто-то ласкал себя — или тоже видел эротический сон и разбудил меня финальным вскриком.
При мысли о сне возбуждение в паху сменилось ноющей болью, и я протянул руку к члену, надеясь дорисовать снившееся воображением. Но моему внутреннему взору представился тот, кто сейчас засыпает, удовлетворенный и расслабленный, а несколько секунд назад с силой кончивший — и больше ничего не нужно оказалось домысливать. Мне хватило нескольких движений. Хорошо, что сам я никогда не забывал наложить заклятие на полог.
С той ночи я начал просыпаться регулярно — чтобы послушать ночную спальню. Предпочитая не думать о том, что означает мое сумасшедшее возбуждение при мысли об однокурсниках.
Одного со мной пола.
— Мистер Поттер! — неодобрительный тон МакГонагалл вырывает меня из непрошенных размышлений о том, чем, собственно, я отличаюсь от остальных людей. Действительно, не лучшее место для подобных раздумий — учитывая, что мы сидим даже не на лекции, а на одном из углубленных занятий по Трансфигурации. Я торопливо встряхиваюсь, тру лоб и спешно начинаю писать — неважно, что, главное, я демонстрирую, что вновь включился в работу.
Уши у меня горят: следующее занятие тоже из разряда углубленных, там важно не то что не отвлекаться — демонстрировать постоянное внимание и напряжение.
Поскольку это Высшие Зелья, и лектор — Снейп. Он перестал придираться ко мне по каждому поводу, но его сарказм не утратил едкости. Нарываться на замечания по-прежнему себе дороже… А у меня никак не желает спадать эрекция, вызванная слишком яркими воспоминаниями о сновидениях. Тем более что я часто использую их в качестве фантазий, когда хочу достичь разрядки. Доигрался, чувствую я с отчаянием, ощущая пустоту в мыслях и испытывая лишь одно безумное желание: прикоснуться к себе. Здесь, прямо сейчас. И как, скажите, должен я буду высидеть две пары у Снейпа?
Я с ума схожу, мрачно констатирую я и стискиваю зубы.
Внезапно на мое плечо ложится ладонь, и строгий голос МакГонагалл произносит с участливыми нотками:
— Поттер, вы дурно себя чувствуете?
Меня мгновенно бросает в холодный пот. Что она заметила — могла заметить — по моему лицу? Борясь с сердцебиением, я поднимаю на нее глаза. Мой декан смотрит на меня с чуть заметной улыбкой.
— Это весна, Гарри, — произносит она одними губами, и громко добавляет, — может быть, сходите в больничное крыло?
Облегчение заполняет меня: МакГонагалл решила, что я просто замечтался. Хоть это и непозволительно на занятиях. Я трясу головой, бормоча, что все уже нормально, и теперь в самом деле начинаю принимать участие в семинаре.