Оказалось, Олегу оба гиганта мысли «по барабану», потому что не писали фантастику. Очень мне хотелось разочаровать наивного, но в такую жару я, увы, не способна к длительной дискуссии. Пришлось самой наслаждаться видами.
Что ни говори, а лучше нашей русской природы ничего не придумано. Плоские, стелющиеся до горизонта поля, змейками разбежавшиеся речушки, редкие перелески, и вдруг — темные, вековечные леса, навевающие мысли о Соловье-Разбой-нике, мухоморах и партизанах. Я до глубины печенок ощущала свою сродненность с этой вневременной красотой.
Размечталась! Действительность рывком выдернула меня из грез. Вопли, хруст, россыпь осколков, автобус резко тормозит, да так, что меня едва не приложило лицом о спинку переднего кресла. И все же я успела разглядеть, как справа по ходу метнулись под защиту огромных елей двое мелких пацанов, лет по десяти, не больше. Я даже определенно заметила, что они смеялись.
Вот тебе и партизаны, Ольга Николаевна! Юные искатели приключений, рыцари с большой автотрассы.
Автобус, издав омерзительную бензиновую вонь, остановился, водитель распахнул дверь, и кое-кто из мужчин бросился в лес, ловить поганцев. Да где там! У негодяев небось все рассчитано, пути отступления выверены. Хоть ищи, хоть свищи, все одно пустые щи.
Визжала сидевшая сзади молодая дама. Еще бы не визжать — кровищи-то сколько, на белом костюмчике. Прижимает к себе дочку, на вид ровесницу юных партизан. Похоже, девочку изрядно задело осколками. А эти все галдят, суетятся, вот и матерки на поверхность всплывают… Нет, придется командовать парадом.
— Так! — произнесла я своим фирменным голосом, и все разом замолкли. Даром, что ли, я тридцать лет на школьниках тренировалась? — Всем расступиться, девочку положите вот на это сиденье. Расступиться, я сказала! У водителя взять аптечку, обязан иметь. Трагедии никакой не случилось, во всяком случае, пока. Кто-нибудь с мобилами, позвоните, обрадуйте милицию. А я займусь девочкой. Мамаша, отойдите, не сопите под руку. И по возможности переоденьтесь, вы похожи на призрак в классической драме!
И вновь была серая пелена, мятный холод объял меня до самых глубин. Только уже не требовалось вводить зеленый лучик-пароль, мне настроили неограниченный допуск. Карту размещения ресурсов можно и не смотреть, и так ясно, к какому доброму Доктору подключаться.
Все-таки лечить — это не калечить, это гораздо проще. Спокойно и размеренно втекал в меня поток докторских знаний, а главное, рефлексов, которые жили в каждом его нерве. И после слова активации я действовала уже на автопилоте. Аккуратно извлекала осколки (за неимением лучшего подошли маникюрные ножницы), обрабатывала перекисью водорода порезы, останавливала кровь, зашивала раны (нашлись тут и шелковые нитки), накладывала повязки и лепила куда надо пластырь. Сейчас, подключенная к докторскому ресурсу, я и впрямь видела, что ничего страшного нет. Да, порезов много, местами есть глубокие, но, слава всем богам нынешних и древних религий, никакую артерию не задело. А ведь на сантиметр левее бы вошел осколок — и пожалуйста, сонная.
— Все, занавес! — объявила я. — Она будет жить. Самое скверное, что здесь негде помыть руки.
Сейчас же для помывки рук мне была вручена двухлитровая бутыль минералки. Народ снова загалдел, благодарная мамаша, и впрямь успевшая переодеться, щебетала мне в ухо какие-то глупости.
— Вы, наверное, хирург с большим стажем? — почтительно спросил кто-то из мужчин.
— Да я вообще универсал, — отмахнулась я. — Короче, девочка вне опасности. Но лучше бы ее все-таки поскорее доставить в ближайшую больницу. Вколоть от столбняка. Эй, погонщик каравана, — окликнула я водителя. — Какая у нас по курсу ближайшая?
Ближайшая оказалась против курса, пришлось разворачиваться и дуть обратно километров десять, где в довольно крупном на вид поселке имелась амбулатория. Разумеется, оставлять шокированную женщину наедине с местной медициной было никак нельзя. К счастью, среди автобусных мужчин нашелся седеющий рыцарь, вызвался сопровождать.
Пухлощекая медсестрица, выглянувшая на наш зов, заверещала что-то об отсутствии полиса, но я выступила вперед и рассказала ей много интересного и о ней самой, и о законодательстве, и о смысле жизни. Короче, бастион пал.