– Внимание! - кричу. - Предлагаю всем немедленно пройти в отсек санитарной обработки! Дезинфекция за счет компании.
Из-под крыльца вылезает прокурор. Весь в белом - снегу там намело. Держит в руках две половинки чьего-то автомата, одну со стволом, другую с прикладом. Глядит с интересом на медленно оседающую гору дерьма, из которой выбираются участники побоища - кто на четвереньках, а кто и вплавь. Смотрит на меня - все, думаю, конец. А он только говорит, сочувственно так:
– Ну, Сикорский, и вредную же ты профессию себе выбрал!
– Да че, - говорю, - нормальную… Всегда хотел служить людям. Чтоб им было хорошо!
…Мы теперь на помойке работаем. Ее раньше в городе вообще не было, нынче есть. А то мусоросжигатель сгорел от перегрузки. Ну, я санинспектору ящик огненной воды поставил, так он мне самолично план «утилизационной площадки» начертил и благословение с гербовой печатью нарисовал. Арендовало «КБ Сикорского» кусок тундры, вырыло котлован, подъезд к нему накатало. По совету психолога выдержал я паузу в несколько дней, чтобы город провонял как следует, - и к мэрии. Внутрь мне тогда не пройти было, ну, я не гордый, начальство у подъезда отловил.
Мэр вообще плохо выглядел в тот день - чего вы хотите, город в мусоре тонет и помощи ждать неоткуда, - а как меня увидел, затрясся весь и попробовал от самых дверей подъезда с разбегу в машину запрыгнуть. Поскользнулся, головой в сугроб - хрясь! Я уже тут как тут, колесом ему на шубу наехал, теперь быстро не отвяжешься от Сикорского. Тогда мэр решил инсульт симулировать. А я, пока все суетились, кому надо из помощников - свое предложение об оказании инжиниринговых услуг. Мэр таблеток сердечных поел, отдышался слегка, ему и говорят - спаситель наш тута. Мэр - че, этот?! Ему - он самый.
И пошло все почти как раньше. Мне бульдозер под ручное управление переделали, ребята помогают машинам разгружаться, выскребают, что прилипло. Новый сжигатель обещают не скоро - денег нет, - и от печальных дум о будущем я временно застрахован.
Техник из шестого района тоже к нам подался, исполнительным менеджером. Говорит, на помойке делается реальное дело, живое, для всеобщей пользы, да еще и весело. И то правда, на канализации нынче от тоски помрешь. Как только скандал до Москвы докатился, приехала к нам большая комиссия, а едва растеплилось, начали по городу класть современную морозоустойчивую фекальную систему. Конструкция продуманная, никогда не заткнется, с Аляски специалисты приезжали - только языками цокали.
Ребята поначалу слегка приуныли. Я их понимаю, все-таки «пробойник» звучит гордо, вы произнесите вслух - пробойник! - мощно, да? А «оператор У-площадки» - совсем не звучит. На том же комбинате операторов всяких, как в тундре оленей. Со шваброй бегает, а уже оператор. Психолог и тот не сразу парням растолковал, что новая их профессия не менее опасная, героическая и нужная людям, чем прежняя. И тут я в один прекрасный день, орудуя рычагами и наблюдая, как бригада в мусоровозе копошится, слово придумал - «отбойник». Ребята ведь чем занимаются? Отбивают от кузовов машин куски прессованного мусора. Так и говорю: были вы пробойники, а теперь отбойники - какая разница? Повеселели. Действительно, какая разница?
Ведь эта наша работа на прежнюю до удивления похожа. Я уже мечтаю иногда, чтобы запретили населению мебельные гарнитуры на помойку выкидывать - а то возни с ними…
Вот, опять! Целых три холодильника. Я их, конечно, гусеницами утрамбую. Но котлован у меня не резиновый! А народ в него валит, что ни попадя. Ладно б одни холодильники. Ужас, чего только мы не утилизируем. И в каких объемах. Едва за мусоровозами поспеваем, да и места уже в обрез, пора еще площадку открывать и искать человека на второй бульдозер.
Точно - запретить. Чтоб не смели выбрасывать, как-то: снегоходы разукомплектованные и кузова автомобильные. Двигатели бензиновые, дизельные и электрические. Колеса в сборе, диски, шины, детали подвески крупнее наконечника рулевой тяги. Плиты кухонные. Стиральные и посудомоечные машины. Прочую бытовую технику. Отдельно ванны, за них вообще бить смертным боем. Ванны процессу утилизации мешают невероятно, особенно большие гидромассажные, те просто нам на площадке отравляют жизнь. Технику множительную и электронно-вычислительную - тоже желательно на фиг. Мониторы разные - к чертовой матери. Туда же антенны спутниковые и усилители к ним. Никаких деталей систем вентиляции и кондиционирования. Под запрет - отопители любых видов. Мебель комплектную и некомплектную. Рамы оконные. Трубы любые. Совсем любые - включая музыкальные инструменты. Тоже любые. Игрушки детские, мягкие и жесткие. Игрушки взрослые, как в надутом, так и в сдутом виде…
И унитазы. С унитазами, конечно, довольно легко справиться, но они меня почему-то особенно раздражают!
«По самым предварительным оценкам, для модернизации коммунальных сетей России понадобится не менее 10 лет и 555 миллиардов рублей».
Из газет, осень 2001 г.
Послесловие
«Вредная профессия» - мой хит. Возможно, лучшее, что я сделал в малой форме. Обожаю этот текст. Рассказ, во-первых, добрый; во-вторых, забавный; втретьих, про ассенизаторов. То есть полноценная художественная литература. Чего еще надо?
Надо опубликовать. А его никто не берет. А кое-куда просто нести без толку. Потом спросил - да, говорят, не взяли бы, потому что «очень уж вкусно у тебя все это описано».
Ну, думаю, влетел. Главное, текст хороший, жалко, не в интернет же его вываливать (после этого на бумаге трудно напечататься, а у меня все-таки слабая надежда трепыхалась).
Такой вот написался рассказ нелегкой судьбы.
В 2003 году он принес мне «беляевку». Есть такая медаль от Союза писателей, премия имени Беляева, которая вручается - не падать! - за «научно-просветительскую и культурологическую деятельность». Три медальки капнуло авторам-составителям уникального научно-популярного сборника «Сосуды тайн. Туалеты и урны в культурах мира» от издательства «Петербургское Востоковедение». Пользуюсь случаем еще раз поздравить Игоря Алимова и Игоря Хисматуллина (научная компонента сборника), а отдельно Ольгу Трофимову, которую не наградили, - потому, наверное, что она все это безнадежное дело организовала, собрала, отредактировала…
Я там с «Вредной профессией» проект художественно, так сказать, поддержал, а еще название сборника выдумал, и названия разделов тоже мои. Все случайно вышло. Общались люди через Сеть, перекидывались текстиками. Оказалось, ребятам как раз чего-то не хватало, чтобы сборник оформился. Какой-то малости. Рассказ туда - бац! - как пропыра в это самое вписался.
Ах да - спасибо уважаемому коллеге Мельнику! Стоически перенесшему сами догадываетесь что.
«Сосуды тайн» сейчас не купишь. Раритет.
«Вредную профессию» потом бездарно порезали в журнале «Другой». Зато прекрасно отыллюстрировали. Что, впрочем, их не извиняет. Но низкий поклон художнику Андрею Кленину.
Так или иначе, а сейчас у «Вредной профессии», которую два года назад никто в упор видеть не хотел, - четвертая уже публикация.
Видно, не зря я этот рассказ люблю.
Юлий Буркин. День, как день, шизафрень
… Но я, я хочу играть
С серым зайцем в домино,
Я не хочу узнать
Абсолютно, абсолютно ничего…
Короче, у меня есть младшая сестрёнка, сейчас ей шестнадцать, то есть, меня она младше на девять лет. А когда ей исполнилось только двенадцать, она ни с того ни с сего заявила предкам, что хочет жить самостоятельно. Родители были категорически против, но надо знать Лёльку: она подала на развод.
Потому она такая и упрямая, что вся в отца: он ещё более основательно уперся рогами в землю и отказал ей в содержании. Так что развод бы ей не зарегистрировали, если бы не я. Она уговорила меня оформить опекунство. Плакала, я не выдержал и согласился. А отец после этого со мной почти год не разговаривал.