Да, в повести нет описаний, даже отдаленно напоминающих июньский Апокалипсис 1941-го, но и летчики наши не похожи на джедаев. А то, что методично побивают ворога, так ведь не только потому, что литературные герои, но и потому, что списаны с НАШИХ, советских. Ведь и в реальности были отважны и умелы, ведь «при равных арифметических данных самолет с пилотом-коммунистом в несколько раз сильнее, чем самолет с пилотом-фашистом…». Это я уже не Шпанова цитирую, это журналист Д. Заславский в своей статье «О крепких нервах и верной политике» (1938 г.) высказывает отнюдь не личное мнение — так считали все. И не только потому, что это директива товарища Сталина: считать наших летчиков лучшими. История реальной войны знает немало примеров, точь-в-точь повторяющих эпизоды повести.
«Летчик наклонил «арочку» (Ар-2) и увидел, как короткие и тупоносые истребители И-16 смело нападали на большую группу фашистских двухмоторных бомбардировщиков Ю-88. Один фашист беспорядочно падал.
— Девять «ишачков» против тридцати! Так их…
Под ударами советских истребителей строй вражеских бомбардировщиков распался: часть их повернула обратно, другая упорно летела в Гродно. В стороне от дороги, по которой следовали наши войска, на зеленом фоне леса возникали серые кружочки — это фашистские самолеты освобождались от бомб, сбрасывая их куда попало».
Это, господа критики, не шпановская выдумка, это взятый почти наугад фрагмент из воспоминаний П. Цупко «Пикировщики» — книги, может, в чем-то и субъективной, как субъективны любые мемуары, но основанной на реальных фактах. И таких фактов — десятки, сотни. В июне 1943-го старлей Горовец в одиночку атаковал двадцать «юнкерсов»! Он сбил девять (девять!) самолетов, причем одного — протаранив. Оставшиеся сбросили бомбы куда попало и бежали… Почему в жизни таким случаям есть место, а отраженные в повести, они вызвали яростное неприятие? При этом критики — мое глубокое убеждение — сами ни на йоту не понимают, в чем обвиняют Шпанова. Вы только загляните в суть претензий.
МАЛО НАШЕЙ КРОВИ ПРОЛИЛ. НАДО БЫЛО БОЛЬШЕ.
То есть если бы на страницах книги кровь лилась, как в реальной войне, если бы так же, как в реальности, танковые колонны проутюжили нашу землю до Москвы — то это была бы ХОРОШАЯ книга. И тогда благодаря ей наш народ одним махом бы порвал фашистского захватчика на фашистский же крест…
Несусветная глупость! Так и хочется воскликнуть: господа критики и критики-товарищи! Да вы что, о чем вы? Вы что, всерьез ожидали, что примерный СОВЕТСКИЙ писатель в ПАТРИОТИЧЕСКОМ романе прольет море крови СОВЕТСКИХ ПАТРИОТОВ, вступивших в бой с врагом?
Ну не мог Шпанов написать иной книги. И никто другой не мог бы. Можете ли вы представить М. Шолохова, А. Платонова или М. Булгакова (величин разновеликих, но тем не менее ПЕРВЫХ), написавших роман, в котором бы СССР потерпел поражение или же понес неизмеримые потери? Этого представить невозможно. Даже при всем разном отношении к советскому строю никто из них не позволил бы себе столь «упадническую» вещь. Критика — да, сатира — да, но во всем, что касалось будущей войны, иного варианта, чем у Шпанова, быть не могло. Писать о том, что будем биты, и биты сильно, значит оскорблять защитников Родины, весь народ, саму Родину. Топтать Родину непозволительно. Даже не потому, что нельзя, а потому, что мерзко. Это — с одной стороны. А с другой — не было еще самой войны, о которой можно было бы сказать ту правду, которую требовали послевоенные критики. Еще не настало время Бондарева и Быкова, Васильева и Гроссмана, Бакланова и Солженицына — тех, кто имел и силу, и талант сказать о войне — но о войне прошедшей, а не будущей. Да и легко ли им писалось даже в послесталинское время? Мало ли вещей легло в стол до бог знает каких времен?
А Шпанов писать «в стол» не умел. Не было в нем фрондерства, не видел он себя в противостоянии с властью даже после того, как власть эта его била. Он всю жизнь придерживался той прямой, которую прочерчивала партия, был писателем прикладным. Примитивно? Быть может. Но мне корни этой однолинейности видятся не столько в ограниченности мышления Шпанова-писателя, сколько в военной карьере Шпанова-человека, приучившей беспрекословно выполнять команды вышестоящего. Есть установка писать о социалистическом строительстве — будут очерки! Есть указание показать, что станет с врагом, если тот посягнет на нашу Родину, — вот вам повесть! И при этом и очерки, и повесть будут написаны «как надо».