А потом Юрка думал о Мазе. И вдруг понял, что тот, кому важно, взял немец Москву или нет, не мог бы добывать пистолет для бандита. Потому что сейчас те, кто может стрелять, должны стрелять там, на фронте.
И еще Юрка понял, что больше не боится Мази. Потому что Мазя фашист, маленький еще, но фашист. Когда война или беда, повсюду появляются фашисты. В одних странах их так много, что к власти приходит Гитлер, и Тельмана — в тюрьму. Их нельзя бояться, их надо бить.
Юрка копал и не слышал, как за спиной скрипнула калитка.
— Ну как, нашел зажигалку? Может, и дядю нашел? — насмешливо спросил Мазя.
Юрка выпрямился:
— Я не терял зажигалку. И дядю не терял. Генерал Доватор погиб под Москвой не для того, чтобы такое дерьмо существовало. — Не ожидая ответа, Юрка коротким тычком двинул в нос Мазе.
Голова мотнулась, словно мяч, и Юрка успел еще раз двинуть по этому мячу. Мазя, опешив, сделал шаг назад.
Не доверяя своей силе, не обращая внимания на удары, нарушая все правила борьбы, бокса, взмахнув обеими руками, словно собираясь рубить дрова, Юрка опустил руки. Руки чиркнули вдоль Мазиного плеча. Юрка покачнулся и, получив удар в спину, рухнул на вскопанную землю. Вскочил и снова свалился.
— Играем, в футбол! — крикнул Мазя.
— Пасуй ко мне подлюгу, — радостно заверещал Подлизунчик.
Шесть человек пасовали, встав небольшим кругом. Иногда они расступались, чтобы дать живому мячу выход из круга и сбить его, когда он захочет удрать. Но Юрка, получив свободу, сразу кидался на Мазю. Мазя сшибал Юрку с ног.
С каждым разом Юрка поднимался с земли все медленнее. Но, встав, он стоял, готовый к новым ударам, стоял, чуть покачиваясь из стороны в сторону. А потом он лежал не шевелясь. Затем начал изгибаться, пытаясь встать, гнулся и помнил, что нужно встать, нужно обязательно встать.
Сквозь тонкие щелочки заплывших глаз он видел красные облака с черной каймой, будто траурные знамена качались за поселком, за рекой, за Мелентьевкой. Словно траурные знамена — закат.
И больше не было никого вокруг, и не было Мази, и можно было отдохнуть. Юрка сел на землю. Подошел Батя, протянул руку. Юрка сказал «спасибо», встал и пошел, опираясь на лопату.
Солнце пряталось за горы. Последняя красная полоса над Мелентьевкой, казалось, подводила черту под прожитым днем.
Медленно передвигая ноги, Юрка двигался домой. Вдоль бревенчатых двухэтажных домов, мимо опустевших огородов с засохшей ботвой, вдоль забора будущего сквера.
На невысокой металлической ограде среди еще невыкрашенных пик сияли серебряные шары. Прислонившись к загородке, Юрка прижал ноющий лоб к прохладному шару. Шар чуть покачнулся.
Юрка покрутил его. Он легко отвинчивался, и через минуту его серебряное тело уже лежало у Юрки в руках. Шар был приятно тяжел, наверно, такой же тяжелый, как целое ведро картошки.
Юрка положил шар на землю и подошел к следующему. Второй откручивался туго, но Юрка не отступал. Уже стемнело, когда четыре серебристых шара легли на землю у Юркиных ног.
Теперь Юрка действовал как человек, имеющий точно поставленную цель. Шары были тяжелые. Зараз Юрка мог унести только два. Но через час четыре шара, попарно соединенные между собой гладкими березовыми палками, огромными гантелями лежали у Юрки в комнате.
Вошла Лена. Поглядела, спросила:
— Опять?
— Опять, — спокойно ответил Юрка.
Лена прислушалась к его голосу, чуть наклонив голову.
— Садитесь, — предложил Юрий, придвигая единственную табуретку.
— Спасибо, — сказала Лена. — А Коля добился своего: на флот возвращается.
— Вот здорово! — сказал Юрка и замолчал.
— Так я пойду, — сказала Лена.
Юрка наклонился, крепко схватил гладко обструганные палочки, резко, ломая боль, выпрямился, вскидывая руки кверху. И четыре серебряных солнца закачались у него над головой.
Он посмотрел на стену и увидел торпедный катер, и у руля — дядя Коля. Юрка опустил гантели и снова вскинул их над головой.
Катер шел, набирая скорость. Впереди было море.
Часть вторая
ВРЕМЯ СТРЕМИТЕЛЬНЫХ РЕШЕНИЙ
