Катер идет вдоль берега, неторопливо урча. За кормой расходятся невысокие волны. Инженер-лейтенант Юрий Евгеньевич Доватор стоит, облокотившись на фальшборт, и смотрит, как исчезают портовые краны. Сопки, покрытые снегом, и рядом море. Неподвижность сопок, движение моря, белое и зеленое. Надо, чтобы сюда приехал Батя, ему понравится это сочетание. Обидно, мы редко с Батей виделись в Ленинграде, а когда увидимся теперь?
Трудная судьба у художников: работаешь все один да один. И не знаешь, получилось или нет. У Бати получается, у него ого-го как получается! Только он в этом не уверен.
Почему у меня все время ощущение, что Батя намного старше меня? Может, потому, что в детстве он прошел часть ленинградской блокады. Может, потому, что много болел. Когда человек болеет, он один на один со своими мыслями и быстрее взрослеет.
Эх, заскочить бы сейчас к нему на Суворовский, покейфовать немного, посмотреть новые гравюры на зеленом линолеуме, припомнить Урал, прозрачный Тургояк, заросшую камышом Инышку. У Бати все в комнате будто и не на месте, но по-другому лежать не может.
Посидели бы, потолковали за жизнь, вспомнили Галку. Видно, Батя тоже… Только Батя друг, он это и взглядом не выдал. А она? Она, наверно, уже на Урале жила встречами, которые произойдут, когда она станет московской студенткой. Теперь Галка замужем и два раза в год пишет письма, теплые как батарея. Только иногда прорвется что-то, прорвется и исчезнет. А мы, вероятно, все зависим от прошлого. Оттуда и сила наша, и слабость.
Нелепо. Второй раз в самые, казалось бы, серьезные моменты я совершаю мгновенный выбор, который противоречит предыдущим планам. После школы все было взвешено, обсуждено и проверено всесторонне. Думал — с Урала в Москву. Как-никак родина, город довоенного детства. Решил: приеду, осмотрюсь, тогда выберу, куда поступать, куда идти — то ли в физики, то ли в лирики. И тут явился в школу кап-два, сверкнул шевронами. И я готов.
А Галка поехала в Москву, как собиралась. Вот и нет Галки. Недаром мне цыганка нагадала поначалу несчастную любовь. Но потом обещала счастливую. Так где она? Мне двадцать четыре.
И во второй раз после училища такое же мгновенное решение. Собирался в НИИ двигать науку в разные стороны. И надо же было нам с Клемашем играть в бильярд с обаятельным кавторангом. Право, кавторанги в моей судьбе имеют какое-то роковое значение.
Капитан второго ранга появился в училище неожиданно. Прошелся этаким рыжеватым чертом по факультету, покачал плечами в коридоре и зашел в бильярдную. Клемаш старательно натирал кончик кия, обещая Доватору не дать ни одного шара. Он всегда поначалу весело запугивал противника.
Капитан второго ранга сказал «вольно» еще раньше, чем мичманы-дипломники успели встать по стойке «смирно». Посмотрел на бильярд с разных сторон и весело предложил:
— Давайте играем по две партии с каждым из вас. Если я выиграю, на комиссии по распределению выскажете желание идти служить к нам на флот. Мы хотим попробовать инженеров на подводных лодках. Идет?
Мичманы переглянулись и сказали: «Идет». Они верили в свое мастерство.
Первую партию Доватор выиграл легко, Клемаш тоже. Мичманы самодовольно улыбнулись и снисходительно посмотрели на капитана второго ранга. Тот улыбок не заметил, но во второй партии разнес Доватора и Клемарантова так, что Юрий понял: первый выигрыш — случайность.
— Ничего не поделаешь, ничья. Однако, — капитан второго ранга щелкнул пальцем по шеврону, — морской офицер формируется на флоте. Потом вы станете научными сотрудниками или военпредами, понимая, что к чему. Вы сейчас нарасхват и можете выбирать. Постарайтесь не ошибиться.
Вздернулись рыжеватые усы, дрогнули полные с розоватым румянцем щеки, отнюдь не напоминающие про далекие морские походы, и капитан медленно пошел к выходу. В дверях обернулся: