Эта ночь в Палате Представителей прошла бурно. Выступление герцога взбудоражило всех. С одной стороны, тревога унялась: очевидно, Адриан не отважится на штурм, когда в спину дышат кайры, а его собственные войска еще не подошли. Он будет тянуть время, а значит, пока бояться нечего. С другой стороны, герцог Ориджин стал явным фаворитом выборной гонки, и это вызывало разные эмоции. Его сторонники откровенно ликовали. Альмерцы и Фарвеи, болотники и даже шаваны Рейса засыпали северянина поздравлениями, а также идеями о будущем устройстве империи. Минерва приуныла, осознав поражение, и рано удалилась спать. Сторонники Адриана на своем балконе хмуро обсуждали ситуацию. Более дерзкие из них хотели прямо сейчас уйти и отдать свои гвардии в помощь Адриану. Другие, более разумные, призывали сидеть и не дергаться. Герцог Морис Лабелин нарочито громко спустился с балкона и подошел к Ориджину со словами:
— Я велел барону Деррилу стеречь Магду и не помогать Адриану. Молю богов, чтобы он исполнил приказ.
— Благодарю вас, — ответил северянин. — Присоединяйтесь к нашему веселью.
Как оказалось, шиммерийские монархи затеяли возлияния. Несмотря на грядущее поражение в выборах, Франциск-Илиан оставался в прекрасном настрое. Откуда-то — прямо из воздуха, не иначе — добыл бочонок лаэмского вина и предложил всем желающим выпить за долгую дружбу Севера с Югом. Тут же откликнулись графиня Шейланд и ганта Корт, колдунья Дарквотера и морской барон Фейриса. Сам Ориджин в это время был занят беседой с матерью Алисией. Это не помешало честной компании поднять первый тост без него. Уже к третьему бокалу собутыльники заметили, что они представляют собой, как на подбор, земли западного побережья. Можно договориться — и проложить великий рельсовый путь из Лаэма в Уэймар через все земли Запада! Питать это чудо техники будет исполинская искровая плотина, построенная на Холливеле с помощью Перчатки Могущества. К пятому тосту принесли карту и принялись чертить маршрут… А сторонники Адриана угрюмо взирали на пиршество с высоты балкона.
Утром начало заседания по очевидным причинам задержалось. Некоторых высоких лордов — в частности, сынов Степи — пришлось будить насильственными методами. Первый секретарь пытался восстановить рабочую обстановку в Палате, но сам был отвлечен: некие священники прошли сквозь все кольца обороны и требовали принять их. Не в силах лично решить этот вопрос, баронет обратился за советом к пророку. Святого человека терзало похмелье, он молил о помощи колдунью Дарквотера:
— Милая леди, я не верю, что у вас не имеется средства… Если магия может убить, то может и вернуть к жизни…
Ведьма дала ему некое средство и выразила надежду, что его величество выживет после употребления. Король, не раздумывая, выпил и тут же был уведен баронетом:
— Срочно нужен совет вашего величества.
— Ах, милорд, решается вопрос моей жизни или смерти…
— Тогда тем более срочно!
Наконец, Дориан Эмбер уладил дело со священниками, а высокие лорды испили утренний кофе и заняли места в зале. С горем пополам, заседание началось.
— Первым пунктом нынешней повестки — выступление его величества Франциск-Илиана. Если его величество готов…
Снадобье ведьмы подействовало в лучшем смысле слова: пророк выжил и приободрился. Вполне довольный собою, он поднялся на трибуну и поприветствовал слушателей. Подал знак профессору, чтобы тот включил запись.
— Уважаемые лорды и леди, — заговорил король, — я хочу начать с покаяния. Бесчестные причины побудили меня претендовать на Вечный Эфес. Другие кандидаты, несомненно, руководствуются благородными мотивами, такими как властолюбие, тщеславие и гордыня. О себе, увы, я не могу сказать подобного. Без малого двадцать лет я правил королевством Шиммери и все это время только и делал, что утолял свою жажаду власти, славы и почестей. Боюсь, я насытился настолько, что по сей день не испытал нового голода.
В словах короля не звучало упрека в адрес соперников, одна лишь искренняя самоирония. Зал все больше симпатизировал ему.
— К сожалению, последние два года были богаты несчастьями и драмами. Многие люди страдали и взывали о помощи. Мною овладела порочная страсть: спасать кого-нибудь. Не зная удержу, я только и делал, что пытался спасти отдельных людей, города и герцогства, наконец, весь мир. И вот в чем ужас положения: война окончилась, а моя страсть не улеглась, но лишь окрепла. Столь сладка была роль миротворца, что я уже попросту не мог без нее обойтись. В качестве будущей жертвы моего спасения я наметил Святую Церковь. Две ее ветви ожесточились друг на друга, и обе лишились головы. Я подал кандидатуру на сан приарха с одною лишь порочной целью: обрушить на обе Церкви все свое спасательное рвение. Простите же меня, грешного…