Златая Грива смотрел. И все смотрели. И время остановилось, кажется.
Алые гвардейцы еще штурмовали баррикаду, опрокидывая защитников, врываясь внутрь. Они не знали… Адриан бился в агонии, над ним стояли кучер и девка, широко раскрыв глаза.
— Владыка?.. — простонал шаван, чуть не плача от ужаса.
А громкий кучер прокричал:
— Адриан приказал стрелять Перстом! Праматерь Янмэй его наказала! Адриан велел бить Перстом — и умер! Его покарала Янмэй!
Златая Грива готов был умереть от горя, а владыка дергался на земле… Его ладонь распахнулась, пальцы задрожали в агонии — и вдруг, с предсмертною силой сжались в кулак.
В тот миг Златая Грива все понял. Он открыл огонь. Бледная страшная девка подкралась к Адриану и убила искрой. Он выстрелил — и прожег дырку в ее животе. Затем уничтожил левую грудь и правую грудь. Под огнем девка превращалась в пепел, корчась от боли, и Златая Грива орал с ненавистью и отчаяньем:
— Ты убила владыку! Сволочь!..
Тогда сир Хамфри, лейтенант гвардии великого герцога Айдена Альмера, выхватил меч и рубанул его по сухожилиям локтя. Перст Вильгельма упал, более неспособный сделать выстрел. Обратным ходом клинка рыцарь раздробил челюсть Златой Гривы. Нечеловеческая боль бросила шавана наземь. Голосистый мужик, похожий на кучера, заорал:
— Он убил Софи! Этот гад сжег Софи Перстом!..
Толпа мужиков нахлынула на Златую Гриву и принялась топтать в кровавую пыль. Последним чувством перед смертью была не боль и не страх, а горькая обида. «Эта сука Софи убила Адриана! Я же ей отомстил!..» — хотел крикнуть Златая Грива, но не смог. Растоптанные обломки ребер глубоко вонзились в легкие…
— Адриан мертв! Софи мертва! Перстоносец мертв! — мощно кричал кучер.
Все останавливалось от его голоса. Алые гвардейцы, уже одолевшие баррикаду и опрокинувшие защитников, поднимали копья к небу. Бесчисленные — невесть сколько тысяч — люди Руки Доджа замирали на ходу. Все остановилось от крика: «Адриан — МЕРТВ!»
Когда гвардия застыла в замешательстве, защитники Палаты атаковали. Искровики начали отступать от баррикад. Они были готовы погибать за владыку, но не — за мертвого владыку! Гвардейцы откатились, и лорды Палаты еще минуту медлили, боясь поверить…
А затем закричали: «Урааа! Слава Ориджину! Слава!..»
Северяне выиграли эту битву, как и многие другие. Лорды Палаты веселились и рукоплескали, видя отступление врага. Леди Иона с облегчением опустила Перст Вильгельма, Эрвин Ориджин рассмеялся, не скрывая торжества. «Слава Ориджину! Слава императору!» — радовались лорды.
Лишь леди Минерва Стагфорт пролепетала, чуть не плача:
— Но как же я? Я еще не выступала…
Алая гвардия прорвала лоскутное кольцо защиты в самом слабом месте — на позициях литлендцев. Эти воины не имели мотивации сражаться против Адриана, потому быстро дрогнули и побежали с укреплений. Генерал Стэтхем, командовавший обороной Палаты, перебросил на тот участок иксов. Но в тесноте уличного боя черные плащи не успевали прийти вовремя. Алые гвардейцы пробили баррикаду и открыли дыру, в которую уже готовы были хлынуть молодчики. В своей последней партии герцог Арден переиграл герцога Ориджина. Почти.
От крика «Адриан мертв!» замерло все живое на площади… кроме кайров. Иксы получили столь нужное время, вышли на позицию и атаковали гвардейцев. Бой повис в шатком равновесии, а тем временем генерал Йозеф Гор осознал случившееся и дал приказ отступать. Его осознание достигло такой глубины, что генерал спешно покинул столицу и умчал в свое имение, где принялся строчить покаянные письма в адрес временной владычицы.
Молодчики Руки Доджа тоже прекратили наступление после смерти Адриана. В горькой тоске они принялись громить и грабить окрестные кварталы. Этому траурному делу молодчики предавались до утра, пока в столицу не вошли красно-черные батальоны.
Учитывая хаос в городе, высокие лорды предпочли не расходиться по домам, а провести еще одну ночь в укрепленном здании Палаты. Никто не спешил ложиться спать. Собравшись за праздничным столом, лорды — с той или иной степенью искренности — поздравляли герцога Ориджина. Его избрание в императоры виделось решенным делом. Идея распустить алую гвардию нашла живой отклик в Палате, однако еще до знаменитой речи Ориджина его поддерживали многие лорды. На его стороне, не афишируя этого, были и генерал Хорис, и ганта Корт, и болотные колдуны. Они-то в значительной мере обеспечили покой в Палате в дни осады. Если даже шаваны остались с Ориджином в осажденном здании — куда уж дергаться остальным!