— Тьма…
Эрвин хлебнул орджа.
— Император должен хорошо знать своих подданных. Даже если ему не по нраву то, что они собою представляют.
— Видимо, я не гожусь в императоры… — проворчала Мира, опустошая бокал. — Что ж, последний вопрос: Фарвеи?..
Эрвин помедлил. Странный румянец — смущение?.. — проступил на щеках.
— Ты сказала: в твои планы входит моя свадьба с Нексией Флейм. Боюсь, наши планы совпали.
— Прости?..
— Мы с Нексией помолвлены. Герцог Фарвей обретет сильного союзника, а я — прекрасную жену и голоса центральных земель.
Мира как будто получила пощечину… Нет, какое там! Удар в живот кулаком. Она захлопала ртом и заморгала, сгоняя с глаз омерзительную влагу.
— Ты меня… — Минерва, нельзя такое спрашивать! Это же стыд, лицом в грязь! — Ты меня… совсем не любишь?
— Люблю, — подмигнул Эрвин, — как бочонок орджа.
Мира задохнулась от горечи. Он мягко улыбнулся:
— Прости. Люблю, конечно. Но для каждого из нас власть важнее любви. Это не грех и не обида. Просто — таковы уж мы есть.
Она выдавила шепотом:
— Кто я для тебя?..
— Все и сразу, в одном женском теле. Друг и соперница, альтесса и советник, госпожа и рабыня, смешная кукла и предмет восхищения. Сложно найти такое чувство, которого я бы к тебе не питал. Лишь одного цветка нет в этом букете: ты — точно не хорошая жена, а я — не хороший муж.
Он был прав как все семнадцать Праматерей и сто Праотцов. Минерва — не хорошая жена, да и не жена вовсе. В любых мечтах она видела себя одну на блистательной вершине, а всех фаворитов — лишь у своих ног. Но отчего же, тьма сожри, так горько?
Она спросила, цепляясь за обрывки нитей близости, еще оставшихся между ними:
— Что мне теперь делать?
— Предстоит твоя речь… Можешь сдаться. Уступить мне трон и получить награду: скажем, министерство образования. Но это же позорно для каждого из нас! Ты не простишь себе капитуляцию без боя, а я — победу без достойного соперника. Мой совет: бейся до конца. Сделай последний выпад.
— Нет шансов… — выдохнула Мира, остро ощущая собственную ничтожность. Кому она жалуется, тьма сожри? Тому, кто радуется ее поражению?!
Эрвин придвинулся ближе и заглянул ей в глаза.
— Знаешь, что самое прекрасное на свете? Подвиг женщины. Обычно он не приносит успеха, но, во имя Агаты, он невероятно красив! Наступает твоя безнадежная битва, твой Уэймар, твой Эвергард. Попробуй же победить. Пускай не выйдет — но и попытка будет прекрасна!
Мира затаила дыхание. На миг показалось, сейчас поцелует…
Но Эрвин только сказал:
— Удачи тебе, внучка Янмэй.
Затем он ушел. Она уткнулась лицом в стекло и зарыдала. Глупая одинокая Минерва, тщеславная дура. Сама же оттолкнула Эрвина… Иону, Шаттэрхенда, Итана, Магду… всех на свете… Змеюка. Дрянь. Тебе место — в пещерной келье, а не во дворце… Минерва, ты обижаешь каждого, кто тебя любит. Исчезни — мир вздохнет с облегчением…
Она плакала, размазывая слезы по стеклу, а с наружной стороны в окно стучал дождь, и капли стекали, подобно слезам…
Какое вульгарное сравнение. Против воли, Мира улыбнулась. Это как роза и смерть. Бездна черных глаз. Кровь и любовь. Самые дешевые метафоры из книжонок леди Сибил.
Ну, нет, тьма сожри, я не опущусь до такого! Минерва — красивое имя! Янмэйцы — бездушные гады, все верно. Но я — умнейшая из них, разве нет?
Всхлипнув еще разок, она утерла слезы.
Звякнула бокалом о стекло, призывая слуг… Эффекта не последовало. Вот идиоты! Она добралась до колокольчика, свирепо дернула за шнурок. Появился лакей:
— Ваше величество?..
— Орджу. Кофе. И главное: первого секретаря!
Вскоре пришел Дориан Эмбер с кофейником и бутылкой на подносе. Слету осознал положение дел:
— Ваше величество в любовной тоске?
— Предатель. Променяв меня на ледяную постель Ионы Ориджин, вы лишились права спрашивать о чувствах!
Эмбер пожал плечами:
— Хорошо, отныне мне нет дела до чувств вашего величества. Не посмею проявить эмпатию даже по приказу. Чем могу бесчувственно служить?
— Налейте орджа и кофе в одну чашку. Дайте брошюру с программой. Садитесь и внемлите: буду репетировать речь.
За два дня центр города, патрулируемый кайрами, стал полностью безопасен. Лорды-Представители съезжались в Палату без эскортов, в красивых каретах с открытыми окнами. Все наслаждались порядком и тишиной. Заседание открылось в самой дружелюбной обстановке: дни осады немного сблизили даже ярых политических соперников.