— Папа послал меня. Дал денег и велел…
— Он не дал тебе денег. Он пропил половину мозгов и не может сложить два и три. Ты ведешь хозяйство. Ваш, смешно сказать, бюджет — весь у тебя на поясе. Значит, это ты спаиваешь отца.
Салли не знала, что хуже: само обвинение — или то, как походя горгулья поняла все про ее папу. Захотелось схватить вино со стола и плеснуть ей в лицо.
— Отец приказал, я не смею ослушаться. Он суровый человек.
Миссис Гейл подавилась вином и смехом.
— О, боги! Суровый, конечно… Ягнята родятся только у баранов.
Салли сжала кулачки.
— Вы ничего не знаете, миссис! Отец служил еще герцогу Айдену Альмера. Носил красную вишню — значок лучшего стрелка роты. Но звери Гной-ганты сожгли его руку Перстом. Куда ему теперь?!
Горгулья притихла и опустила взгляд:
— Пускай идет учителем в школу…
Салли растерялась. Долго сидели молча напротив друг друга. Она спросила:
— А что бы вы делали на моем месте?
— Не знаю, на твоем месте не была… — Миссис Гейл сделала глоток. — У тебя деньги, бухло и мозги. У него — только одна рука. Такие вот условия задачи.
— Он ждет меня, пора идти, — Салли поднялась из-за стола.
— Ну, до завтра, овечка.
Всю дорогу она думала, как поступить… Нет, чушь, ничего не думала. Просто пыталась набраться храбрости, отчаянья, отваги… Войдя в дом, сразу шмыгнула на кухню, спрятала деньги в поддувало под печкой, куда отец не заглядывал со времен владыки Телуриана.
— Эй, доча, принесла?..
— Да, папенька, вот.
— Спасибо, родная, прости… наливай.
Салли откашлялась.
— Отец, это вам на всю неделю.
— Да не, за сегодня скушаю…
— Кхм. Папенька, это на неделю. Больше не дам.
Он поднял глаза:
— Да как не дашь? Это ж мои деньги.
— Хозяйство веду я. Все покупаю я. Вот и посчитала: можем позволить себе одну бутылку в неделю.
Отец был трезв и потому свиреп. Огоньки бешенства мигом вспыхнули в глазах.
— Ах, дрянь! Я тебя родил! Что скажу, то и сделаешь! Наливай!
Салли плеснула в кружку, и он злобно хлебнул.
— Теперь отдай деньги.
— Не отдам.
— Где спрятала?!
— Отец, я хочу, чтобы мы жили как люди!
Единственной рукой он схватил ее за грудки.
— Где деньги?! Говори, придушу!
— Папенька, пожалуйста… Я ж нам хочу добра…
Он поднял ее над полом и впечатал в камни стены.
— В последний раз спрашиваю!
Тогда Салли шепотом запела:
— Во имя герцога взводи — и бей! Ради Альмеры взводи — и бей! На счет: раз… на счет: два…
Отец выронил ее. Попятился, опустился на лавку. Залпом влил в себя косуху, хрипло вздохнул, умылся слезами.
— Прости, доча… Ты права, ну, прости же…
Она убежала к себе, заперлась, упала лицом в подушку. Хотелось горько рыдать.
Нет, по правде, не хотелось. Если совсем честно, в ее груди маленьким язычком пламени трепыхалась гордость.
Я — не овца!
Суббота — короткий день. Утренний класс не занимался совсем, а вечерний пришел утром. Когда явилась Салли, горгулья уже сидела за столом. Подняла одну бровь, как бы с вопросом: решила задачу? Салли коротко кивнула.
Села за парту, достала тетради и набор для письма.
— Тема урока — страдательный залог, — объявила миссис Гейл и указала тростью на Салли: — Эй, жертва, это по твоей части. Вот два предложения. Я ухаживала за парнем, потом утомилась. Я была влюблена и отвергнута. Какая разница?
Салли сказала:
— Вроде бы, первое зависит от меня, а второе — нет.
— Смешно признать, но ты права. Попробую добиться, чтобы поняли и остальные.
Миссис Гейл стала писать примеры на доске. Она была в неизменных перчатках, мел ронял крошки на черные бархатные пальцы.
Салли украдкой заглянула в шухляду — и сердце прыгнуло до самого горла. В сочинении добавился абзац!
«Он ее совсем вылечил, да?..
Рыцарь делал все, что мог, — то есть, почти ничего. Правда, солнечный свет и хорошая пища понемногу приводили даму в чувства. Рыцарь окружал ее заботой и осыпал дарами. Но она не могла забыть прошлого».
— В великой милости своей императрица Минерва заботится обо всех детках подопечных земель и хочет дать вам достойное образование. Для этого она ввела единый стандарт, которому отныне должны соответствовать школы. Если будете прилежно учиться согласно стандарту, то окончите школу достаточно грамотными, чтобы поступить в академию или даже университет.
Салли не знала, какой прок от академий и университетов, но благостный тон отца Бартлби не оставлял сомнений: поступить туда — большое счастье. Учитель расхаживал вдоль доски, заложив левую руку за спину, наставительно размахивая правой и поглядывая на портретик Минервы над доской. Владычицу прибили нынешним утром, еще вчера там висела только Глория-Заступница.