— Вы заметили: леди София сняла траур на сто семидесятый день по смерти мужа, но спустя неделю надела вновь? Клянусь вам, это дело призрака! А Минерва постоянно пьет кофе — видимо, ночами не спит от страха. Призрак ее запугал, она стыдится признать.
Фитцджеральд заинтересовался и стал расспрашивать старых слуг о привидениях Первой Зимы. Вечером за игрой пересказывал взахлеб:
— А знаете, когда появилась Распухшая Дама? Уже после Летописца, но еще до Того Кто Воет. Она не смогла подарить ребенка любимому мужчине и от горя утопилась…
— Братья, вы совсем сдурели, — качал головой Шрам.
Он оказался в трудном положении. По логике, легко доказать наличие призраков: нужно просто их увидеть. Но как опровергнуть существование? Что ни скажешь, верящий продолжит верить! Устав искать разумные доводы, Шрам применил неожиданный ход: обратился к авторитету.
— Милорд, позвольте вопрос.
Герцог улыбнулся:
— Я бы с удовольствием, но опять не могу. Ее величество желает плотину на Близняшках. Мы решаем, чье баронство затопить, куда переселить крестьян и что сказать барону. Я предлагаю зайти с вопроса: «Барон, как вы относитесь к рыбалке?..»
— Я не по поводу игры, милорд. Скажите, вы верите в призраков?
— Конечно, нет, — фыркнул Эрвин.
Шрам просиял:
— А сможете повторить это для Обри с Фитцджеральдом?
— Разумеется.
— Буду очень благодарен. В виду некоторых событий, кайрам важно знать ваше мнение.
— О, тогда я могу сделать даже больше: спрошу мнения Светлой Агаты. Позавчера, когда мы виделись в последний раз, она была в хорошем настроении. Полагаю, не откажется ответить.
Шрам нахмурился:
— Намекаете, что видите призрака Светлой Агаты?
— Помилуйте, я не применял бы это слово! Агата — красивая молодая женщина, а призрак — это кто-то страшный и гниющий… Вот Одар Спесивый, например. В первый месяц моей власти он не хотел уступать герцогское кресло. Торчал там безвылазно, не сдвинешь. Приходилось садиться прямо на его бедренные кости. Не самое приятное чувство, знаете ли.
Шрам откашлялся:
— Стало быть, вы в них верите?
Герцог пожал плечами. Шрам сменил тактику:
— А верите ли, что и сейчас виноваты привидения? Шейланд явился вашей сестре, а мертвая Минерва — Шаттэрхенду…
Эрвин рассмеялся:
— Какая чушь! Призраками становятся лишь покойники. Минерва и Шейланд — живы.
— Вот и я говорю! — обрадовался Шрам.
— Иона никак не забудет пережитые ужасы. А Шаттэрхенду просто надо меньше фантазировать.
— Вот и я говорю!
— Порядочные призраки не ходят где попало. У каждого свое место. Одар Спесивый не может уйти от кресла дальше, чем на три шага. А если бы и мог, он точно не поперся бы в Малый тупик пугать эмберовых девиц.
Шрам передал друзьям слова герцога:
— Милорд сказал мне, что все это — не дело привидений. Он высмеял даже саму мысль.
Обри ответил:
— Если кто-то дерзко заявляет, что призраки чего-нибудь не могут, на следующий день он сам становится жертвой. Вот увидите: завтра призрак явится милорду.
Но ни назавтра, ни на второй день, ни на третий никто особенный к герцогу не пришел. Позиции Обри сильно пошатнулись. Даже Фитцджеральд начал сомневаться, а Шрам открыто злорадствовал:
— Друзья, вы слышали новость? Ворон насрал кастеляну на плечо. Это точно был призрак в обличье птицы!
Обри мрачнел, скрипел зубами и просил богов послать нового призрака, хотя бы самого завалящего. Но стояла жара, сияло солнце, дамочки нежились на пляже, работяги пыхтели на стройках… Если судить трезво, какой тут призрак? Привидения бродят, когда холод и тьма.
Лишь одно давало надежду: приближалось полнолуние.
Без логических причин, просто по причуде богов, младший ребенок в семье часто оказывается наиболее любимым. Родители сдувают с него пылинки и потакают капризам, тем самым подвергая душу малыша серьезному испытанию. Ведь даже если ребенок был рожден скромным и трудолюбивым, такой поток баловства не может не сказаться на нем.
К счастью, Минерва Джемма Алессандра была достаточно закалена судьбой к тому моменту, когда леди София Джессика Августа обрушила на нее испытание любовью. Рихарду уже не требовалась забота. Эрвину требовалась, но София стеснялась нежить великого полководца и своего сюзерена. Конкуренцию Мире могла бы составить Иона, но Церковь услала ее в покаянное странствие — и тогда младшенькой досталось все. Лучшая ложа в театре, самые вкусные сладости, самая мягкая перина, редчайшее вино: «Я берегла для особого случая, но если тебе понравится…» После зимних событий Минерва пребывала в глубоком трауре и не ощущала за собою права ни на что, кроме кофе и ежедневного труда. Это убеждение императрицы пошло бы подданным только во благо. Увы, леди София, потерявшая мужа и сына, испытывала яростное желание любить. «Мия, ты снова забыла пообедать? Какие дела, ничего не хочу слышать! Я принесла горячий суп…» «Золотце, почему ты без шляпки? Так нельзя, солнце напечет голову, и волосы выгорят. Вот, надень мою…» «Мия, позволь войти и пожелать спокойной ночи. А это для тебя пирожное, вдруг захочешь полакомиться перед сном…»