— Нам стоит придумать название для команды, — предложила Женевьева, когда они поднялись на шестой этаж особняка. В команду входили Офелия, Женевьева и весьма развеселённый Блэквелл.
Последние три часа они исследовали этажи и комнаты Фантазмы, пытаясь обойти как можно больше территорий. Они до сих пор не встретили никого из оставшихся участников, что сильно тревожило Офелию. Она хотела заранее оценить своих соперников перед следующим испытанием.
Женевьева же, напротив, казалась совершенно беззаботной, сосредоточив всё своё внимание на том, чтобы засыпать Блэквелла вопросами обо всём, что приходило ей в голову:
— Каково это — быть призраком?
— Ты не боишься, что твоя одежда выйдет из моды?
— Или что ты безнадёжно отстал от последних технологий?
— Ты вообще когда-нибудь видел машину?
— Сколько людей ты видел умирающими здесь?
— И насколько длин—
Офелия даже не хотела знать, куда вел последний вопрос, но она успела оборвать Женевьеву прежде, чем та успела его закончить. Надо отдать должное Блэквеллу: он воспринимал каждое её изречение спокойно, а, кажется, даже получал удовольствие от её выходок. Это пробуждало в Офелии странную тоску где-то глубоко внутри. Она постаралась подавить это чувство, сосредоточившись на их поисках.
Все коридоры и залы в остальных крыльях оказались почти идентичны тому, где Офелия провела всё это время. Те же вычурные столовые, библиотеки и случайные чуланы. Довольно быстро они поняли, что это одни и те же комнаты, только существующие на разных линейных плоскостях, словно наложенные друг на друга в отдельных карманах вселенной. От этой мысли у Офелии начинала кружиться голова, но теперь стало понятнее, почему имя её отца оказалось вырезано именно в её части особняка. Теоретически, если другие участники осознали это, они могли оставлять сообщения для других групп. Эта деталь особенно раздражала Офелию, учитывая, сколько времени она провела в тревоге из-за пропажи Женевьевы.
— Я открыт к предложениям по названию команды, — наконец вмешался Блэквелл, вырывая её из размышлений и возвращая к их нелепому разговору.
— Посмотрим, что у нас общего… — Женевьева задумчиво отошла в сторону, входя в новую комнату. — Мы все очень привлекательные.
Улыбка Блэквелла стала ещё шире:
— Это правда.
Офелия бросила на сестру осуждающий взгляд:
— Я тебя умоляю, не раздувай его эго больше, чем оно есть.
— А она это не любит делать, — вставил Блэквелл. — Ей гораздо больше нравится быть в этом положении самой.
Офелия пихнула его локтем в бок, чувствуя, как её щеки разгораются. Он откинул голову назад и расхохотался, и она с трудом подавила боль, которая поднялась в её груди при этом звуке. Вот они, она и Женевьева снова вместе, Блэквелл смеётся от души, а она не может перестать думать о том, что через два дня этого больше не будет.
— А как насчёт— начала Женевьева, но её прервал внезапно возникший у её ног маленький призрачный силуэт. — О, Пушистик! Ты вернулся.
— Пушистик? — одновременно переспросили Офелия и Блэквелл.
— А как ещё я должна была его назвать? — обернулась Женевьева.
— Его зовут По, — с улыбкой пояснил Блэквелл, подходя к коту и беря его на руки.
— Нечестно, что ты можешь его гладить, — надула губы Женевьева.
— Не переживай, ты не так уж много теряешь, — заверил её Блэквелл. — Большую часть времени он тот еще гаденыш.
По тут же вырвался из его рук, как будто обидевшись.
Офелия прочистила горло:
— Ладно, думаю, нам пора заканчивать. Мы обошли не меньше десяти лестничных пролётов и осмотрели каждую комнату — всё без толку. Я вымоталась.
Женевьева фыркнула:
— Ну, неудивительно, после того, сколько энергии вы, наверное, сожгли раньше.
Лицо Офелии вспыхнуло уже в который раз за последний час, а Блэквелл снова выглядел так, будто готов разразиться смехом.
Он подошёл ближе к Офелии, аккуратно отодвинул прядь волос с её лица и заправил её за ухо, добавив:
— Я получаю огромное удовольствие от общения с твоей сестрой.
— Я иду спать, — пробормотала Офелия, легонько оттолкнув его руку, и вышла из комнаты с видом обиженного ребёнка. — Надо было сразу понять, что вы вдвоём станете невыносимой парой.
— Подожди! — Женевьева обогнала Блэквелла, чтобы догнать сестру. — Мы теперь будем делить комнату, верно?
Офелия обернулась через плечо и встретилась взглядом с Блэквеллом. Этот молчаливый обмен выражал больше, чем могли сказать слова.
— Это, пожалуй, лучшее решение, — наконец произнес он.