Офелия покачала головой и прошептала:
— Я не могу быть неудачницей. И не буду.
Поместье Гримм было их домом, и, как бы ни манили мечты, Офелия не могла представить, что покинет место, которое её вырастило. Последнее место, где она могла чувствовать присутствие своей матери и бабушки. Единственное место, которое знало её. Тело и душу. Каждую кость и каждую морщинку. Пыль поместья сейчас осела на подоле её платья, грязь въелась под ногти, а запах диких роз вплелся в её волосы. Все двадцать три года своей жизни она провела, бегая по скрипучим половицам, играя в прятки в его стенах, засыпая в гостиной после того, как украдкой отпивала абсент из буфета.
— Я не сдамся так легко, Женевьева, — сказала она громче, поднимаясь с земли.
— Почему ты считаешь, что это означает сдаться? — возмутилась Женевьева. — Почему ты не понимаешь, что сдерживаешь себя, пытаясь соответствовать образу, который мама создала для тебя? Я знаю тебя, Офи. Ты хочешь большего, чем просто оставаться в поместье Гримм до конца своей…
— Неважно, чего я хочу, — перебила её Офелия, качая головой.
— Но, Офи…
— Ради всего святого, Женевьева, прекрати, — внезапно рявкнула Офелия, удивляясь даже самой себе и яду в своём голосе. В отличие от своей сестры, она редко использовала грубые слова. Но оптимизм Женевьевы начинал действовать ей на нервы. — Я едва держусь, а твоя бесконечная болтовня о путешествиях и побегах только ухудшает всё. Мы больше не дети — мама больше не будет рядом, чтобы утешать тебя каждый раз, когда ты совершаешь ошибку из-за своей импульсивности или необдуманных решений. Теперь это я буду разбираться с твоими проблемами.
— Я никогда не просила тебя разбирать мои проблемы. Я могу позаботиться о себе. Я могу помочь тебе в этом деле. Почему ты не хочешь позволить мне помочь? — настаивала Женевьева.
— Как ты хочешь помочь? — бросила вызов Офелия. — Подделывая чеки?
Женевьева вздрогнула.
— Я…
— Я знала. Я знаю почерк матери лучше всех, Виви, — сказала Офелия. — Я всю жизнь читала её записи и книги с заклинаниями, пока ты развлекалась с друзьями. Ты думала, я не замечу такой детали?
— Я сделала то, что считала правильным в тот момент, — ответила Женевьева, упрямо подняв подбородок.
— Почему ты не пришла ко мне? — спросила Офелия. — Почему ты не попросила помощи? И откуда ты взяла деньги, чтобы выписать эти чеки?
Теперь Женевьева отвела взгляд.
— Неважно, откуда у меня были деньги. Важно только то, что я уладила всё тогда. Я купила нам время. Но сейчас у нас есть шанс начать всё заново, перестать убегать от проблемы, которая всегда на десять шагов впереди нас.
— Откуда у тебя деньги? — Офелия не отступала.
Кулаки Женевьевы сжались у неё по бокам.
— Почему ты не можешь просто забыть это?
Офелия покачала головой.
— Это говорит мне что я должна забыть. И это подтверждает мою точку зрения — твои благие намерения не будут иметь значения, если ты попадёшь в ситуацию, которая окажется тебе не по силам. И тогда мне придётся её исправлять. Как и ту, в которой мы оказались сейчас.
Лицо Женевьевы омрачилось обидой от слов Офелии. В мгновение ока она развернулась на каблуках и выбежала из переулка.
— Чёрт! Женевьева, подожди! — крикнула ей вслед Офелия.
Женевьева скрылась за углом. Офелия подняла подол своего платья и бросилась следом за сестрой, но, когда она выбежала из тёмного переулка, Женевьевы уже не было видно.
ГЛАВА 6. НАРУШЕНИЕ ГРАНИЦ
Спустя несколько часов Офелия осознала, что день прошел, пока она бесцельно бродила по улицам города. Она решила, что Женевьева, вероятно, нашла карету и поехала домой сразу после их ссоры, и решила дать им обеим немного времени побыть в одиночестве, прежде чем возвращаться. К сожалению, она не предполагала, что так погрузится в свои мысли, и теперь уже был поздний час, чтобы идти домой пешком. Но у неё не было возможности потратить лишние деньги на вторую карету.
— Завтра вечером они откроют ворота, — вдруг произнес голос справа. — Я слышал, что в последнем соревновании было больше смертей, чем за последние два десятилетия. Двадцать семь жертв. Это плохой знак.
Офелия обернулась и увидела двух молодых людей, остановившихся в нескольких шагах от неё у газетного киоска возле входа в парикмахерскую. Они склонились над газетой, шепотом обсуждая её содержимое.