Конг не побежал к «Днепру», видимо, в связи с тем, что всё равно не успел бы завести мотор, а вместо этого рванул прямиком в степь с удивительной для его комплекции прытью. Он мчался абсолютно молча, определённо, стараясь сберечь силы, однако при этом периодически оглядывался на бегу и, снова и снова убеждаясь в том, что я не собираюсь отказываться от преследования, пытался увеличить темп. Поначалу ему даже удалось оторваться от меня, но с каждой новой секундой собственная масса становилась всё большим препятствием для него и расстояние между нами стало неумолимо сокращаться. Наконец осознав это, Хан пронзительно закричал от отчаяния и суматошно замахал руками в воздухе, ошибочно полагая, что таким образом у него получится увеличить скорость, хотя я уже буквально наступал ему на пятки и чуть ли не дышал в затылок. Через миг я подсёк его ногу сзади и беглец покатился кубарем по траве. Сделав несколько кувырков, он вскочил и повернулся ко мне с выражением дикого ужаса на лице. Я тут же взвился в прыжке с разбега, поджав одну ногу к колену другой и целясь пяткой верхней ноги противнику в грудь, и в результате этого действия он от мощного толчка свалился плашмя на спину. Предоставив ему возможность встать на ноги, я боковым ударом с подскоком попал левой стопой точно в солнечное сплетение и снова опрокинул его вниз, после чего Султан уже не смог подняться и остался лежать, прижимая руки к животу. Мне послышался болезненный стон или страдальческий всхлип, впрочем, у меня не было свободного времени в распоряжении, чтобы обращать на это особое внимание. Я подпрыгнул и приземлился обеими подошвами на его голове, а затем несколько раз повторил данную технику... Когда мне показалось, что он уже мёртв, я наклонился к телу с намерением внимательно осмотреть разбитую и растерзанную физиономию, преобразившуюся в кровавое месиво, и, полностью удостоверившись в отсутствии у врага признаков жизни, выпрямился и отправился обратно к «точке».
Путь мой пролегал мимо сарая, и меня посетила интересная мысль, что необходимый инструмент наверняка можно найти и там, и мне вовсе незачем возвращаться в вагончик и пачкать кухонный нож, который ещё пригодится для ужина. Моё предчувствие оказалось верным: среди множества разнообразных хозяйственных предметов — топора, вил, резиновых шлангов, лопаты, черпака, молотка, кувалды, ножовки и даже двуручной пилы — я обнаружил ржавые ножницы, висевшие на стене у входа и предназначавшиеся когда-то для стрижки овец. Сняв их с гвоздя и потрогав пальцем режущие кромки, я установил, что они уже затупилась, а вот кончики лезвий остались острыми и вполне годились для предстоящей работы. Много лет назад точно такие же ножницы имелись и у Ёхана, и мой друг однажды «по пьяни» решил доказать своему постоянному собутыльнику Ербулу, что способен не только философствовать и рассуждать о смысле жизни, но и состричь шерсть с какой-нибудь овцы из отары, за которой он должен был присматривать. К сожалению, эксперимент не удался — рука Ивана дрогнула в процессе стрижки и он нечаянно вспорол брюхо барану. Невинно пострадавшее животное пришлось умертвить, чтобы не мучилось, и Ербул приготовил из его тушки очень вкусный шашлык. Я присутствовал при этом происшествии и, с удовольствием поглощая жареное мясо с шампура, слушал комичный спор двух «бухих» товарищей о том, как лучше сообщить о прискорбном случае Хамзе (хозяину овец) и по возможности избежать справедливого наказания... Безусловно, представлялось крайне маловероятным, что в моих руках сейчас находились именно те ножницы, какими в тот памятный день был зарезан несчастный баран, хотя чем чёрт не шутит?