Всё это я узнал много позже, когда мы были уже приятелями, а до той поры мне пришлось лишь с возрастающим недоумением наблюдать, как мой любимый учитель, вызывавший у меня поначалу симпатию оригинальными и смелыми взглядами, интересной манерой подачи учебного материала, эрудированностью и не в последнюю очередь своим происхождением (в посёлке до его появления, кроме меня и моих родителей, не было других немцев), медленно, но верно терял присущие ему когда-то качества, такие как гордость и самоуверенность. Сперва Иоганна из-за нескольких пьяных скандалов уволили из школы, затем амбициозная жена выгнала разочаровавшего её мужа из дома и развелась с ним, а после этого у него случилось ещё одно горе — от долгой болезни умерла мать. И всё-таки он не покинул Серебреки, хотя его, по существу, ничто у нас уже больше не держало. Этот умный мужчина, кого многие люди в округе считали безнадёжным неудачником, поселился в бывшем совхозном общежитии и стал промышлять случайными заработками, в результате чего у него завелись постоянные собутыльники, с кем он пропивал почти все свои деньги. Как ни странно, именно в тот период мы неожиданно крепко сдружились, и я по возможности старался встретиться с ним, пока он ещё был трезв, чтобы вместе порассуждать на самые разные темы. Иван Шефер являлся очень интересным собеседником, и наши разговоры никогда не были скучными. От полной деградации и окончательного превращения в беспробудного пьяницу его спас зажиточный односельчанин Хамза, предложивший ему работу и жильё на своей «точке». К счастью, Ёхан согласился и перебрался туда, а все «алконавты» очень быстро от него отстали — видимо, им было лень каждый раз каким-то образом добираться до отдалённого степного поселения и возвращаться оттуда и со временем они предпочли для себя иные, более простые, способы к достижению «хмельной нирваны», хотя, конечно, нельзя исключать и того, что Хамза под угрозой физической расправы запретил им спаивать своего работника. Потом Иоганн «скентовался» с Ербулатом, дальним родственником Хамзы, но их достаточно скромные «возлияния» по своим масштабам всё же заметно отличались от прежних пьянок с деревенскими алкоголиками.
— Что у вас с документами на переезд в фатерланд? Есть продвижение? — По-видимому, Иван решил вдруг кардинально сменить тему нашего разговора.
— Не знаю... Этим мать занимается. Я, вообще-то, не особо слежу...
— А батя чё? Совсем не суетится?
— Мне кажется, ему давно уже всё по барабану...
— Плохо. Вам надо уезжать.
— Почему?
— Ради твоего будущего. Я не вижу здесь перспектив для тебя.
— Ты преувеличиваешь. Вот завершу учёбу в институте и, может быть, ещё неплохо устроюсь...
— Не обманывай себя, Артур. Посмотри на меня, на Ербула, на тех же «Самураев»... Какой из трёх вариантов нравится тебе больше? Ты, разумеется, можешь стать беспринципным типом и идти по головам, однако правильный ли это путь? Думаю, нет. Хорошее будущее тебя здесь не ожидает, а вот в Германии появится шанс на нормальную жизнь. И Маринку твою надо обязательно увезти из этой богом забытой деревни. Чем раньше, тем лучше.
— Само собой... Я её не брошу.
— Молодец!
— А что с тобой? Ты ведь тоже имеешь право свалить отсюда.
— Нет! Это не моя судьба. Большинство из наших с тобой «соплеменников» уедет, но некоторое количество, к которому отношусь и я, всё-таки останется на родной земле. В сущности говоря, мы, российские немцы, как дрофы...
— «Дрофы»?
— Да... Степные дрофы... Ты ведь знаешь, что когда-то их было тут очень много и с течением времени почти всех истребили, причём иногда для данной цели применялась на редкость варварская тактика. В прошлом и в начале этого столетий дроф специально отслеживали перед наступлением похолодания. Самые благоприятные условия для охоты — влажная погода и сильные заморозки. Перья дроф не имеют водоотталкивающей смазки, и при большой влажности, например при дожде, они мокнут, а в случае одномоментного резкого наступления отрицательных температур ещё и замерзают, вследствие чего птица уже не может взлететь. Представь себе, все до единой особи не имеют возможности подняться в воздух и бегают на своих ногах по степи, будто страусы по африканской саванне! Как только это происходило, люди верхом на лошадях начинали преследовать беспомощных животных и загоняли их целыми стаями в свои сараи, чтобы потом питаться всю зиму свежим мясом... Теперь дрофы стали настолько редки, что практически не встречаются в здешних краях. Я много лет занимаюсь их поисками и до сих пор ещё не встретил ни одного экземпляра!