Прошло, наверное, минут двадцать, и я уже почти потерял надежду, но тут вдруг послышались лёгкие шаги и Маринка наконец-то вышла на улицу. На ней было скромное длинное платье, её волосы были собраны в узел на затылке, а лицо приобрело отчуждённое, каменное выражение. Я вскочил и бросился к девушке, чтобы обнять, но она мгновенно отступила на шаг назад и холодно произнесла, предостерегающе выставив перед собой открытые ладони:
— Не прикасайся ко мне, Артур!
Эти резкие слова и жесты подействовали на меня так, словно моё тело внезапно оказалось под ледяным душем. Не зная, как реагировать в подобном случае, я замер в нерешительности, а Марина тем временем прошла мимо и села на самый край лавочки, сложив руки на коленях.
— Что тебе от меня нужно? — спросила она, даже не взглянув в мою сторону.
Я приблизился к ней и присел рядом, правда, не вплотную, вследствие чего между нами образовалась небольшая дистанция.
— Прости меня...
— За что? — Её лицо было направлено строго вперёд, как будто она боялась заглянуть мне в глаза.
— За то, что у меня не получилось защитить тебя...
— Это не твоя вина. Ты всё равно ничего не смог бы сделать.
— Ты хоть обратилась в милицию?
— Нет.
— Почему?!
— На это есть разные причины...
— Так нельзя, Марина! — воскликнул я и попытался прикоснуться к ней, но она тут же нервно дёрнула плечом, и моя рука остановилась на полпути в воздухе. — Эти твари должны быть наказаны! Тебе всего лишь надо написать заявление, и тогда они отправятся за решётку!
— Ничего я писать не буду! — упрямо объявила Маринка. — Ты что, не понимаешь? Все в деревне станут шептаться за моей спиной и тыкать в меня пальцем! Ты хоть представляешь себе, какой это позор?
Голос девушки задрожал, по щекам у неё побежали слёзы, и она поспешно вытерла их тыльной стороной ладони. Мне очень хотелось заключить свою несчастную подругу в объятия и крепко прижать к груди, однако я не осмелился сделать это...
— Плевать на мнение людей! Справедливость важнее.
— Да пойми ты, нет в нашей жизни никакой справедливости! Кстати, пока ты лежал в больнице, они приезжали сюда.
— Кто?
— Сначала Норт. Я не собиралась выходить к нему, но потом побоялась, что он устроит скандал или что-нибудь в этом роде...
— Он запугивал тебя?
— Нет. Наоборот. Извинялся.
— Вот скотина! И что ты ему сказала?
— Ничего. Как только поняла, что он не намерен бушевать, сразу же вернулась домой. Он потом уехал, а на следующий день прикатили его дружки: Сильвер и с ним ещё четверо — Стив, Винт, Дрон и Колчак. Приехали две машины...
— И кто прибыл на второй?
— Двое ментов. У них был милицейский уазик.
— Так тебе нужно было всё им рассказать!
— Прошу, не перебивай меня, Артур! — устало промолвила она. — Руслан и Виталий стали мне угрожать, убеждали, чтобы я «не смела рыпаться» и говорить кому-нибудь о том, что произошло. Они предупредили, что у «Интернационала» есть «мощная крыша, под которой всё районное мусорское начальство», и если я вздумаю «накатать заяву», то в таком случае не поздоровится не только мне, но и тебе и даже моему папе.
— Они просто понтуются! Не стоит им верить!
— Я тоже сперва так подумала, но затем Кит заявил, что мне следует «пообщаться с мужиками» во второй машине. Когда я подошла к уазику, один из милиционеров практически подтвердил слова Русика и Винта. Посоветовал забыть и больше не вспоминать о том «эпизоде», иначе всё будет только хуже для меня и моих родственников.
— Мрази... — удручённо пробормотал я и предложил: — Мы должны обратиться к их областным руководителям.
— Никуда я не буду обращаться! Не желаю рисковать.
— Но мы же не можем это так оставить!
— Причём здесь «мы»? — обронила Марина и на этот раз посмотрела на меня. — Это моё личное решение!
— Твои родители знают о том, что с тобой случилось?