— Интернет многое изменил... — протянул он задумчиво. — В прежние годы всё было труднее и тем не менее намного интереснее!
— Согласен. Кстати, если уж мы заговорили о «прежних годах»... Ты в курсах, что стало с пацанами из «Интернационала»?
Мы допили первую бутылку, и я решил, что наконец-то пришёл момент для этого, самого важного, вопроса, который поначалу остался без ответа. Пропустив мои слова мимо ушей, Петька встал со стула и, покачиваясь, прошествовал к холодильнику, чтобы спустя полминуты вернуться со вторым прозрачным сосудом «огненной воды».
— Как считаешь, осилим ещё один флакон? — выдохнул он и, не дожидаясь реакции с моей стороны, снял крышку, и наполнил до краёв обе стопки.
— Легко! — откликнулся я, нанизывая на кончик ножа сочный огурец в банке. — Так ты знаешь что-нибудь о них?
— О ком? — Петюня, видимо, под действием алкоголя начал терять нить разговора.
— «Интернационал». Я про тех чуваков...
— Ааа... «Самураи»... — махнул он рукой. — На фига они тебе нужны? Измельчали ребята... Ушли в небытие вместе с 90-ми.
— Умерли, что ли? — встревожился я.
— Да нет... Живы вроде. Зачем тебе те пацаны? Они же тогда больные на всю голову были. Даже кликухи себе какие-то дебильные взяли. Ещё и по две на каждого... Да и для своей мини-банды тоже два названия придумали. По-любому, странные типы!
— В принципе, мне побоку на них. Просто хочу найти Маринку. Возможно, кто-то из бывших «интернационалистов» знает, где она сейчас живёт... Или ты знаешь? — В эту секунду я сам поразился, что ранее даже не допускал мысли о том, что ему это также может быть известно. Но Пётр сразу опроверг мои запоздалые подозрения:
— Да я вообще ничего о ней не слыхал после того, как она уехала. Это ещё в девяносто пятом было. Ты ведь тоже в том году свалил.
— В девяносто четвёртом, — поправил я, стараясь не выдать своего волнения.
— Ну да... Давно, короче... Почему ты вдруг вспомнил о Маринке?
— А я и не забывал, — честно признался я и, чтобы не вызвать подозрений, добавил: — Меня интересует, как сложилась её судьба. Про одноклассников и некоторых односельчан я кое-что слышал, а вот о ней нет никаких данных. Будто она бесследно пропала...
— Полька тебе про неё ничего не говорила?
— Нет. — На самом деле я и не пытался затрагивать эту тему с Великановой, опасаясь излишнего любопытства с её стороны.
— Даже если бы она что-то знала, то всё равно бы не сказала, — уверенно промолвил Петька. — Чисто из мести... Полька же её ненавидела, потому что сама в тебя втюрилась.
— Сомневаюсь...
— Да ладно! Это ни для кого не являлось секретом. Ты ведь тогда красавчик был. Стопроцентно вы с Маринкой могли бы стать классной парой, если бы поженились. Она выглядела, блин, как модель. Я, между прочим, в юности был в неё влюблён. Никогда никому не говорил этого, но вот тебе сказал... Теперь-то уже пофиг...
Я удивлённо воззрился на захмелевшего мужчину, а он залпом проглотил свою порцию крепкого алкогольного пойла и опять налил жидкость из бутылки в опустевшую стопку, а потом, не закусывая, продолжил:
— Наверняка не я один такой был. Только мы, неудачники, наши чувства скрывали, в отличие от тебя и Норта. Ну а если кто из нас и хотел к ней подкатить, то после того, как Робот на неё глаз положил, эти желания пришлось забыть. Он же любому мог башку открутить, или его дружки могли бы за него постараться... А как вы с ним эту проблему разрешили?
— У нас возник сначала небольшой конфликт, но потом всё как-то само собой разрулилось... Я ведь уехал. На этом наша кратковременная вражда и закончилась.
— Вообще-то, Артур, тебе крупно повезло, что ты слинял из Серебреков, — философски изрёк Петюня. — Они же в те времена крутые были, и могли бы запросто тебя как следует отоварить или что-нибудь похуже с тобой сотворить. Если бы захотели.