— Нет. Я им ничего не говорила...
— Мне показалось, что твой отец сердится на меня.
— Я соврала папе и маме, что между мной и тобой всё кончено.
— Ты с ума сошла! Зачем ты это сделала? — У меня защемило сердце от того, с каким равнодушием она мне это сообщила.
— Мне пришлось обмануть их. Сказала, что застала тебя вместе с Ленкой Жарковой. Она ведь давно по тебе сохнет. Это всем девчонкам известно.
— Бред какой-то... И что теперь?
— Ничего.
— Как это «ничего»? — растерянно вымолвил я.
— Мы с тобой не будем больше встречаться. Отныне у каждого из нас своя жизнь!
— А что с нашими планами? Мы ведь хотели пожениться, и я забрал бы тебя в Германию.
— Ты так и не понял, Артур... Нам уже не суждено быть вместе.
— Но почему?! — возмутился я. Её упрямство не на шутку разозлило меня.
— Потому что ни я, ни ты никогда не забудем того, что они сделали со мной... Перед твоим внутренним взором всегда будет стоять та ночь. Ты, возможно, не станешь мне в этом признаваться, но я точно знаю, что тебе будет противно.
— Ты сильно заблуждаешься!
— Я права. Просто ещё слишком мало времени прошло, и в тебе говорят старые чувства, однако потом, с годами, воспоминания ведь никуда не исчезнут и будут каждый день мучить твою душу. Кроме того, я сама уже не смогу быть с тобой. Жить вместе и знать, что ты помнишь, как меня унизили и растоптали на твоих глазах... Нет, это невыносимо!
Мне трудно было опровергнуть такие жёсткие высказывания разумными аргументами, и я, желая хоть каким-нибудь образом утешить свою девушку, попытался нежно погладить её волосы, но она стремительно поднялась с лавочки, словно страшилась обжечься.
— Я же предупреждала тебя, чтобы ты не трогал меня! — с моментально раскрасневшимся лицом выкрикнула Марина. — Мне омерзительны мужские прикосновения! Даже когда папа обнимает, появляется такое чувство, будто меня тут же вырвет... Иди домой, Артур, и больше не приходи ко мне! Тебе скоро уезжать в другую страну. Забудь навсегда о том, что между нами было!
Она повернулась ко мне спиной и направилась к калитке, а я сидел как громом поражённый и не мог поверить собственным ушам. Неужели всё пропало? А что с нашей любовью? Она же казалась нам вечной и нерушимой... Как мне жить без Маринки? И, главное, зачем? Без неё моя жизнь потеряет всякий смысл... Я не мог пошевелиться и в то же время страстно хотел кинуться вслед за ней. Она вдруг остановилась и обернулась, и мне на краткий миг показалось, что Марина прочитала мои мысли, но её следующие слова были вовсе не о нас:
— Чуть не забыла... Вчера утром твой друг приходил.
— Какой друг? — разочарованно произнёс я, так как ещё секунду назад полагал, что она передумала и решила дать нам ещё один шанс.
— Алкоголик. Бывший учитель.
— Ёхан?
— Да. Он тоже, как и ты, пытался уговорить меня обратиться в милицию. И долго извинялся.
— За что?
— Иван всё слышал, но у него не хватило смелости выбраться из своей норы...
Я промолчал, потому что к тому времени сам уже пришёл к аналогичному выводу. О том, что Иоганн прятался в своём «убежище», пока я лежал связанный по рукам и ногам, а подонки «развлекались» с моей подругой, мне, как ни странно, вспомнилось только в больнице. Вероятно, психологический стресс так сильно подействовал на мой рассудок, что данный факт совсем вылетел у меня из головы. После визита к Маринке я намеревался навестить Ёхана и со всей строгостью «поговорить с ним по душам». Ну а теперь, узнав о том, что он уже побывал у неё, у меня возникло ещё больше вопросов к нему. Может быть, нам двоим, мне и Ивану, если мы будем действовать сообща, всё-таки удастся переломить её настрой, и она решится наказать подлецов? Окрылённый этой мыслью, я провозгласил:
— Я не согласен с тобой и считаю, что мы должны бороться за наши отношения!
Марина печально улыбнулась и отрицательно покачала головой, а затем закрыла за собой калитку и, даже не попрощавшись со мной, зашагала к порогу. Понимая, что на счету каждая минута, я также поспешил обратно к родному дому с целью как можно скорее «оседлать» свой «Восход» и добраться на нём до «точки» Иоганна Шефера. Моя мать встретила меня в нашем дворе и тут же принялась ругать из-за того, что я ушёл без объяснений, хотя «ещё не совсем здоров и вообще веду себя в последнее время очень странно». Она напомнила, что нам уже завтра надо будет уезжать из Серебреков и если я и дальше «буду заниматься непонятными делами», то мы «точно пропустим рейс на самолёт». Я слушал эти доводы вполуха, не пытаясь оправдываться, и только периодически кивал, чтобы успокоить её, а когда направился к мотоциклу, она быстро перегородила мне дорогу и подозрительно спросила: