— Ты куда собрался?
— Хочу в последний раз навестить друга.
— Какого друга? Ты же можешь дойти и пешком.
— Я к Ёхану...
— Мне он никогда не нравился! Зачем ты с ним связался? Этот Ёхан ведь намного старше тебя, да ещё и пьяница!
— Он хороший мужик.
— Слава богу, что мы уезжаем отсюда! Надеюсь, в Германии ты найдёшь себе нормальных друзей!
— У меня и здесь есть «нормальные» друзья... — К сожалению, это утверждение не являлось правдой. Некоторых одноклассников и ещё несколько других сельских пацанов можно было охарактеризовать всего лишь как моих приятелей, причём далеко не близких. Почему-то ни с одним из них я так и не сумел подружиться по-настоящему. Во время учёбы в институте у меня появились товарищи среди студентов, впрочем, их тоже нельзя было назвать «друзьями» именно в том определённом смысле, какой я вкладывал в данное понятие. По-видимому, я предъявлял слишком завышенные требования к статусу «друг» и никто из моего окружения, кроме Ивана и, возможно, Ербула, не соответствовал этим критериям.
— Твой так называемый «друг» был вчера тут, хотел с тобой срочно поговорить.
— Иоганн?
— Да, Шефер. Я сказала ему, что ты ещё в больнице, и после этого он попросил передать тебе письмо.
— Ты его прочитала?
— За кого ты меня принимаешь? — вмиг рассердилась моя мать и возмущённо всплеснула руками. — Оно в твоей комнате на кровати лежит.
— Ладно, мама, не злись... — примирительным тоном проговорил я и побежал к крыльцу дома.
— Да не торопись ты так! Никуда эта бумажка не денется, — изумлённо бросила она мне в спину.
Я нашёл заклеенный почтовый конверт на моей подушке, после чего сразу же разорвал его, развернул аккуратно сложенный тетрадный листок и принялся жадно читать. Поначалу от волнения буквы прыгали у меня перед глазами, но уже через несколько секунд я смог в достаточной мере сосредоточиться и уяснить смысл написанного.
Текст письма гласил: «Здравствуй, Артур! Для меня, естественно, представляется очевидным, что любые извинения и оправдания с моей стороны уже не исправят ситуацию, однако всё же прошу тебя прочитать это послание до конца. Да, я слабак и жалкий трус и определённо не заслуживаю прощения ни от тебя, ни тем более от Марины. Может быть, ты помнишь, как я однажды сравнивал себя с дрофой? Это был самообман! Для меня больше подходит сравнение со страусом, который, если верить глупой легенде, в случае опасности прячет свою голову в песок... Дело в том, что я слышал всё, что происходило у меня дома, когда вы оба были там. Тебе хорошо известно, что время от времени я сплю в своей „берлоге“. Так вышло и на этот раз. Меня разбудили громкие голоса, но в первый момент я не решился выбраться наружу, а потом всё моё тело буквально сковал жуткий страх. Я боялся пошевелиться, полагая, что тогда меня обязательно обнаружат, и вылез из „укрытия“ только после того, как все уехали и жилище моё опустело. Пару дней я провёл в чрезвычайном смятении духа и не мог ни есть, ни спать, а затем собрал остатки воли в кулак и навестил Марину. К моему удивлению, она ни в чём меня не винила, хотя и держалась со мной подчёркнуто отстранённо. Когда твоя невеста сообщила мне, что не собирается обращаться в соответствующие инстанции для того, чтобы справедливость восторжествовала, я тотчас попытался её уговорить сделать обратное и предложил свою помощь. Несмотря на мои усилия, мне не удалось добиться успеха и склонить Марину к правильному решению. Она осталась непоколебимой, тем не менее я не собирался сдаваться. В тот же день я помчался в Новомелинку с целью консультации с правоохранительными органами по этому поводу, но там меня ждал досадный и возмутительный сюрприз. Мне на вполне доходчивом языке объяснили, что я должен „молчать и не дёргаться“, в противном случае лично „попаду под молотки“ и никто за меня „не будет впрягаться“. Следует заметить, что грубые и примитивные угрозы этих коррумпированных представителей милиции не произвели на меня должного впечатления и я открыто заявил им, что не намерен останавливаться и в скором времени собираюсь нанести визит их областному начальству, ну а если и это не поможет, то доберусь и до самой Москвы. Они посмеялись над моими словами и сказали, чтобы я „не устраивал дешёвый цирк“, а лучше отправлялся домой „дальше бухать“, иначе меня постигнут „очень печальные последствия“. Вот такой вот у нас получился непродуктивный разговор... Артур, тебе скоро уезжать и поэтому не следует отягощать своё положение подобными неприятностями. Я сам во всём разберусь и, бесспорно, в конечном результате добьюсь своего. Преступники будут наказаны. Обещаю! Желаю тебе поскорее освоиться на новом месте, на родине наших с тобой предков, и забрать потом отсюда твою будущую супругу. Пусть у вас с Мариной будет всё хорошо! Счастливой вам совместной жизни! Прощай!»