— Трудно сказать... Девяностые завершились, и наступило новое время. Ходили слухи, что Бороду грохнули — то ли воры, то ли менты, — а всех его блатных дружбанов тоже загасили или пересажали. И Костолома — корейца, который «самураев» тренировал, — тоже мочканули. Его подопечные сначала залегли на дно, а затем их команда распалась. Вроде никто из «Интернационала» впоследствии так и не смог серьёзно подняться. Я знаю, что Дрон живёт в Казачинске и держит там пару магазинчиков, называются они «Степная звезда», но у него ведь бизнес в крови, а бывшие его друзья так ничего и не достигли в жизни. Хотя, может, я заблуждаюсь... В принципе, уже много лет не слышал о большинстве из них.
— А о ком слышал? — спросил я и внутренне напрягся.
— Ну, про Беню я тебе уже рассказал... Султан вернулся на родину, поселился на точке у одного фермера с соседнего района, который купил землю в Серебреках. По-моему, того фермера Суронин зовут... Хан следит там за его коровами.
— Конг?
— Он самый. Кстати, эта та точка, где раньше Ёхан работал. Хороший мужик был, несмотря на то, что алконавт и со странностями...
— Выходит, Султан пастухом стал? — Мне не хотелось в эти минуты будить воспоминания об Иване, и я вернулся к предыдущей теме нашей беседы.
— Типа того... Вот как жизнь поворачивается. Когда рожей, а когда и задницей!
Петюня захохотал пьяным, булькающим смехом, и мы с ним выпили ещё по стопке. Между тем малосольные огурцы уже закончились и нам пришлось заедать спиртное остатками колбасы и хлеба.
— Но это ещё не самый главный прикол, — сообщил он, вытерев рот тыльной стороной предплечья. — Я недавно вкалывал на стройке и встретил Колчака.
— Колян теперь большой начальник? Прораб? — саркастически подметил я.
— Не... Обычный босяк! Мы с ним там кирпичи на своих горбах за гроши таскали. От него и узнал, где сейчас Конг тусит. Они до сих пор кентуются... С остальными из «Интернационала» у него давно связи нет, лет двадцать уже, а вот к Хану он порой заглядывает на точку, когда приезжает в Новомелинский район. Квасят вместе, да прошлое вспоминают. Как мы с тобой сейчас.
— Жёны у них имеются? Дети?
— Оба бобыли. Да и кому они нужны? В своё время не захотели подсуетиться, а теперь вот бухариками стали. Живут одним днём.
— А у Дрона? Он семейный?
— У Андрея? Кажись, двое у него.
— Детей?
— Ага. Две дочки-школьницы. И жена, естественно. Сам я не видел, но Николай упомянул про них в разговоре, хотя с Беней он не в ладах.
— А про Маринку Колчак ничего не говорил?
— Мы про неё не базарили. Это ты её никак забыть не можешь, а нам по барабану. Что прошло, то уже не вернёшь.
— У тебя есть адрес Коляна?
— Должен где-то быть... Хочешь к нему сгонять?
— Попробую. Вдруг он поможет её отыскать...
— Пузырь с собой возьми, а лучше два! Николай обрадуется и поведает тебе всё, что знает.
— Ладно. Так и сделаю. Адрес давай, не тяни!
Пётр широко зевнул, встал со стула, сделал, шатаясь, несколько шагов в сторону спальни и с грохотом рухнул на пол. Я тут же вскочил, чтобы помочь, но он перевернулся на спину и останавливающим жестом выставил обе ладони в моём направлении, после чего пробормотал:
— Не нервничай, братан. Сиди! Меня просто немного занесло... Сейчас принесу.
Я снова сел, наблюдая, как Петька медленно поднимается и вслед за этим шаркающей походкой исчезает в дверном проёме. Его не было минут пятнадцать, и только приглушённые ругательства, сопровождаемые звуками передвигаемых тяжёлых предметов — возможно, мебели, — доносились из соседней комнаты, а потом он появился вновь, бережно держа в руках переносную магнитолу и пытаясь при этом идти ровно. Приблизившись ко мне, Петюня поставил музыкальный аппарат на стол и торжествующе посмотрел на меня с высоты своего роста, а я, в свою очередь, уставился во все глаза на двухкассетник. «Чёрный рыбак» — так кто-то из односельчан «в порыве озарения» окрестил магнитофон данной модели, и шуточное название прочно закрепилось в молодёжным сленге моих знакомых в те далёкие годы. Точно такой же неизменно стоял на низкой тумбочке у Иоганна в его хижине, и больше ни у кого в округе не имелось подобного «агрегата». Было, безусловно, много «японцев» других фирм-изготовителей, но «Чёрный рыбак» существовал у нас в деревне в единственном числе. Зная, что такие магнитолы больше не производятся, я с чувством благоговения осторожно прикоснулся к памятному раритету, а мой приятель снисходительно ухмыльнулся и провозгласил: