Я догнал девчонку уже у самой границы жесткой бурой растительности, окружающей крохотную полянку в центре. Схватил Таху за плечо, рванул на себя. Возможно, слишком резко. Девочка вскрикнула, едва не упав. Что тут скажешь, я переволновался. Решил, что она может пострадать.
Визг на мгновение стих. Похоже, нас заметили.
Но я ошибся. Просто те двое, что дрались на поляне, переводили дух.
По краю бочком двигалось приземистое крупное животное. Черный низ тела: лапы и живот. Спина словно покрыта серой попоной. Голова чуть светлее, не совсем белая, но точно ярче спины. Одним словом — медоед. Я не поверил своим глазам. Откуда он так близко от комплекса? Как тут оказался?
Медоед медленно, словно крадучись двигался боком, обходил своего противника по кругу. В центре поляны возвышалось чудовище. Нага! Точнее найя нигриколис на латыни — черношеяя кобра. Вот только размером она оказалась куда больше разумного. Толстенное, словно труба, тело длиной метров десять, свернутое кольцами. А над ним возвышается раздутый зонтик капюшона — пляжный зонтик — диаметрам больше метра. Клыкастая морда неотрывно следила за медоедом.
— Ньегере! — воскликнула Таха.
В голосе слышалась тревога.
Ну да, ньегере — так она называла смешную мордочку на шопере — мордочку мультяшного медоеда.
Я отодвинул девчонку себе за спину, но она непослушно высвободилась, стала выглядывать.
Кобра нас заметила, повернула морду, на секунду выпустив из поля зрения медоеда. Крохотный, по сравнению со змеей, зверёк тут же атаковал. Без раздумий, без долгой подготовки. «Медоеду на все нас…» — вспомнилась мне надпись. Кстати, очень верная.
Я заметил, что бок медоеда уже порядком потрепан. Черная шерсть блестела от крови и слиплась. Но зверь не собирался сдаваться.
Кобра засекла нападение слишком поздно, но успела извернуться и плюнуть ядом. Медоед на ходу принялся стирать с морды желтовато-зеленые капли, заверещал. При этом не остановился, добежал до твари на трех лапах, впился в бок.
Змея дернулась, словно пружина, накинула на медоеда одно из колец свернутого спиралью тела, сдавила. Зверь захрипел, но продолжал вырывать зубами плоть твари.
Я вскинул автомат, прицелился.
Передо мной извивались в пыли сплетенные в смертельной схватке тела. Я не мог выстрелить, не рискуя всадить пулю в медоеда. А убивать отчаянно борющееся за свою жизнь животное я не хотел.
Надо было как-то отвлечь кобру, но сунуться сейчас в разборки — риск не только для меня, но и для Тахи.
Девочка тонко закричала и попыталась броситься вперед, когда змея впилась клыками в спину медоеда.
— Хантута биненса, — шептала Таха сквозь слезы.
Да уж, действительно, смелое животное. Я перехватил Таху, снова оттеснил её за спину. Закинул бесполезный здесь автомат на плечо, взял нагинату поудобней и шагнул вперед.
Тело змеи двигалось, словно перпетум мобили, ни на секунду не останавливаясь. Я выискивал место для удара, чтобы не всадить клинок в ньегере. Нашел! Удар получился коротким, но сильным — кусок бурого хвоста длинной с метр отлетел в сторону, продолжая извиваться, но через мгновение затих.
Кобра зашипела, выпустив медоеда из пасти, извернулась и словно спущенная пружина выстрелила в меня.
Я увернулся. Махнул нагинатой — не попал.
Медоед так и хрипел, сжатый змеиными кольцами, при этом ни на секунду не прекращая рвать змею зубами. Я видел куски бурой кожи, что летели в разные стороны.
Снова выпад, на этот раз с плевком ядом. Попало мне на рукав, но никаких последствий. Возможно яд — это просто яд. Не попади он в глаза, на кожу или в кровь — не так всё страшно.
Удар нагинатой достиг цели — поперек шеи змеи появился тонкий, но не смертельный разрез — тварь всё ещё рвалась напасть на меня и додавить медоеда. Бедное животное уже перестало хрипеть, ослабло и прекратило рвать змею зубами. Просто впилось в тело, да так и замерло со стиснутыми челюстями. Из прокушенной в нескольких местах спину толчками выходила кровь. Серая шерстка уже почти вся приобрела бордовый оттенок.
Откуда-то сбоку раздался крик.
Кобра дернулась, развернулась и сделал выпад в сторону. Я крутанул нагинату и с размаху снес твари башку. После чего посмотрел туда, куда собиралась ударить змея.
Таха стояла с горстью крупных камней. Парочка валялась у тела поверженной змеи. Похоже, девочка бросалась ими, стараясь не то отвлечь, не то покалечить кобру.
Крик прекратился, но на лице Тахи застыл гнев. Её трясло.
Я убедился, что без головы змея не опасна, сделал шаг в сторону девочки. Нужно было успокоить её, не дать сорваться в истерику. Но я ошибся. Таха бросила камни и рванула к нам. Не ко мне, а к почти скрытому под тушей змеи медоеду. Подбежала, упала на колени, принялась высвобождать неподвижное животное из смертельной хватки.