К своей охоте я отнесся серьезно. Таился в кустах, выжидал, отрабатывал точность и плавность замаха, выверял удар так, чтобы после отсечения головы клинок не входил в землю, не вяз там, но при этом и второй раз бить не пришлось. В результате моих упражнений мутантов стало на шесть меньше. А у меня прибавилось эссенций. Кроме того, добыл три Рывка. Будет полезно принять его всем. Он не только в бою полезен. Может когда-то и жизнь спасти. Иногда и сваливать надо быстро.
Когда я вернулся к дому, второй этаж был укреплен и превращен в крепость последнего шанса. Надеюсь, ей никогда не придется воспользоваться.
Заходить в дом я не стал. Поняв, как и что должен делать при атаке противника, я стал отрабатывать движения. Удары, повороты, плавные взмахи. Как лучше ударить, чтобы не потерять силу или скорость, при этом удержать равновесие. Как придать клинку больший импульс расходуя меньше сил. Не думал, что буду готовиться к драке, но за неимением воина, придется мне. С другой стороны — умения всегда пригодятся.
Ужинать меня позвали, когда солнце опустилось ниже уходящих в самое небо стен. Лучи тут же стали дробиться, создавая причудливые эффекты. Жаль, что наши дети не увидят тех закатов, которые видели мы. Пусть новые ничуть не менее красивые, в них есть своя прелесть. Но плохо, когда детям недоступно то, что было у их родителей.
После ужина не сговариваясь остались за столом. Даже Таха, быстро поевшая и собравшаяся было убегать, заметила повисшее в воздухе напряжение и осталась. За окном сгустилась темнота. Пора было заступать на дежурства, но я видел, что требуется разговор.
— Кхм-кхм, — откашлялся Петрович, почесал затылок, словно собирался с мыслями.
— Давай уже, не тяни. Разговор назрел?
— Ты же сам просил подумать, — удивился Петрович.
Да просил. Значит поговорим. Я кивнул.
— Я тебе уже говорил, чего я хочу. Я не хочу драться, не хочу преодолевать себя и выживать на грани тоже не хочу. Я больной старый человек. Ты знаешь.
— Это ты-то больной? — усмехнулся я.
Нужно было как-то разбавить мрачное начало Петровича.
— Не смейся. У меня вот полные карманы таблеток, между прочим!
Он пошарил по карманам, собираясь продемонстрировать мне их содержимое.
Зашуршали блистеры, судя по звуку там реально было много всего.
Петрович вытащил сжатый кулак разжал, продемонстрировал содержимое.
Таблетки от давления, статины от повышенного холестерина, анальгетики, спазмолитики. Чего там только не было. При виде синих таблеточек с буквой «V» я хмыкнул, а Оля стушевалась, покраснела.
Петрович заметил нашу реакцию, посмотрел на ладонь.
— Н-да, ну а что ты хотел. Старость, мать её!
— Убери. Я понял, что ты старый и больной… на голову… человек. Что дальше? Ты знаешь, что я имел ввиду, когда говорил о разговоре. Мне надо знать что будет дальше.
— А я не знаю!
Петрович спрятал таблетки обратно в карман и развел руками.
— Тебе надо пробираться домой. Я знаю, всецело поддерживаю. Если есть хоть малейший шанс — пробуй. Но нам проще быть здесь.
— Значит — нет?
— Да погоди ты! Не перебивай.
Он заелозил на стуле. Оля подошла к нему, обняла за плечи. Не то поддерживая, не то успокаивая.
— Оля хочет с тобой. У нее родня в Беларуси. Ты там не пойдешь, понимаю, проще через Казахстан пробираться и сразу на Алтай. Хотя что там сейчас творится, один чёрт знает. Но суть не в этом. Вот, с мысли сбил… Говорю же, старый стал.
Я молчал. Петровичу явно было сложно говорить, так что я старался просто слушать.
— В общем. Мы понимаем, что тебе надо домой. И будь у нас самих такая ситуация рванули бы не задумываясь. Так что мы тут посовещались и решили. Дойдем с тобой до Каира. Если сможем. Там уже решать будем. Понимаю, что это не то, что ты хотел услышать, но зато честно.
А что я, собственно, хотел услышать? Нам и до Каира, как до Луны пешком. Если ничего н придумаем, то путешествие в Россию останется лишь мечтой. Мои изначальные прикидки оказались очень далеки от истины. Это не просто идти пешком или даже двигаться по железке от Аддис Абебы до Каира. Тут каждый километр, каждый осколок можно месяц преодолевать.
Но даже союзники, идущие со мной до края Африки — это тоже союзники. Это накладывает определенные условия на прокачку, на распределение лута. Это в корне меняет подход к путешествию.
— Я рад, что вы со мной, — просто сказал я.
Оля подошла, обняла меня. Петрович сопел, но тоже пожал руку. Таха в это время отошла к окну. Стояла там, отвернувшись. Кажется, она переживала, что будет с ней.