Прыжок.
Я уже видел границу развалин — четкую линию, за которой даже трава была другая. Будто бы циркулем прочертили, отделили ад от обычного мира.
Прыжок.
Боль настигла меня внезапно. Не сильная, но ощутимая. Как будто нерадивый стоматолог все же зацепил своим дьявольским буром нерв в больном зубе. Но так как пациент под обезболом, то и боль не убивающая — терпимая.
Прыжок.
В прыжке я пересёк невидимую линию, и грёбаных мух словно смыло прозрачной стеной. Вот только что мы все были облеплены мелкими пожирателями плоти, и вот теперь — всё чисто.
Я сделал еще пару прыжков, оглянулся.
В воздухе висело черное шевелящееся пятно. Гудело недовольно, но выйти за пределы своей зоны не могло.
— Выкусите твари!
[Внимание, игрок!
Выполнено задание: Спасение разумных — настоящее милосердие
…]
Какое нахрен задание⁈
Я просто проигнорировал мелькающие передо мной буквы.
Я бы предпочел показать мухам средний палец вместо выполнения задания, если бы у меня на руках не висели два человека. Причем, один только что лишился сознания.
Петрович обмяк, едва не выпал из моих объятий. Пришлось подбросить его, перехватить. Оля при этом вскрикнула, похоже, зацепил её случайно.
Мысли вновь начали путаться. Кризис миновал, и организм вышел из состояния сверхконцентрации. Если Петрович не помрет сам оторву ему голову за эту выходку, точно!
Чёрт!
Я прекрасно понимал, что ситуация аховая. Я вытащил товарищей с того света, но не до конца. Оля того и гляди тоже потеряет сознание. Раны начали кровоточить сильнее, видимо, действие вещества заканчивается. Еще немного и меня накроет болью. То, что осталась в некоторых местах от кожи — это просто ужас.
Как держится Петрович? Или он уже не держится? Хотелось кричать, но сил на крик не было.
Я снова бежал, задыхался и бежал.
Даже рывок не использовал. Понимал, что могу не удержаться в финале. А если завалюсь, переломаю все кости и Петровичу, и Оле. Черт! Кости! Я посмотрел на торчащие огрызки костей из полусожранных бедренных мышц.
Сознание подсунуло картинку пережаренной куриной голени. Когда мясо так проготовилось, что слезло с кости. А кость торчит сухая, горячая. Меня замутило, едва не вырвало.
Впереди замаячил дом.
Еще издалека я видел, что Таха и Дариан так и стоят в коридоре. Хоть эти чётко выполнили приказ, не двинулись с места. Подумал, и вдруг испугался, что чертово наваждение распространилось дальше. И сейчас Таха с Дарианом просто два болванчика, не способные даже нормально думать.
Оля вдруг ослабила пальцы, я чуть встряхнул её. Она дернулась, сознание вернулось. Оля снова вцепилась так, что пальцы побелели, мне показалось, что из-под ногтей выступила кровь.
Я влетел в дом, ворвался в коридор.
Таха закричала, увидев Петровича. Дариан бросился помогать.
Уфф! Хоть здесь всё в порядке.
— Что с ними?
Дариан схватил Олю, спустил на пол. Она тут же упала, ноги её не держали. Я передал ему Петровича, тот всё так же был без сознания. Таха отшатнулась к стене, её рвало.
— Подыхают!
К железистому запаху крови добавилась кислятина.
— Таха! Соберись! Аптечку, срочно!
Сам я выдирал себя из креплений скелетоника. Зарычал, когда один из ремней застрял, рванул руку, едва не вывихнул. Дариан заметил, подскочил, одним ударом ножа рассек не пускающий меня крепеж.
Я вывалился из экзоскелета, покачиваясь направился к Петровичу.
Таха уже выскочила из коридора, скрылась в комнате. Молодец девочка! Быстро собралась. Было бы время, я бы насладился мыслью, что горжусь ей.
Петрович так и лежал без сознания. Я прощупал пульс — сердце едва билось.
Что делать⁈ Сможет ли помочь Таха? Главное, не ценой собственной жизни!
Гребаный старый дурак!
— А-а-а! — заорал я от бессилия. — Грёбаный старый дурак! Что мне теперь прикажешь делать⁈
Безногий калека на руках, даже если выживет — это гарантированная смерть в ближайшее время. Бросать? Это то, что стоило сделать там, в развалинах, когда понял, что у Петровича нет ног. Но я его вытащил, и теперь — только спасать. Но как? Убил бы, дурня!
Меня трясло, но неожиданно голова прояснилась. Словно я сбросил пар, который скопился в черепной коробке, давил на мозг, мешал думать. Я понял, что нужно делать. Мысль яркой вспышкой пронзила голову, и засела там. Я сам удивился, насколько ужасной она была. Но…
Петрович вдруг шевельнулся. Открыл глаза, испуганно и одновременно жалобно на меня взглянул и… закричал.